Он крякнул, хлопнул себя по коленям, сполз со стола. Взялнож, поиграл им, весло глядя на меня, потом спросил.

— Орать не будешь? А то я тебе рот скотчем заклею.

— Не надо!

— Значит, не будешь? Клянешься?

— Не надо меня убивать! Ну пожалуйста. —Взмолилась я, мне еще казалось, что раз он не маньяк, с ним можно договориться.

— Заткнись, — приказал он.

— Ты сам говорил, у меня ноги красивые. Так хоть ихпожалей, их же крысы погрызут.

— Так. Где у меня скотч? — обозлился он.

Мне конец! Теперь окончательный.

Я мысленно чмокнул маму, бабушку, подружек, даже котуМуслиму достался поцелуй, и приготовилась к скорой смерти. Сулейман, видя моесмирение, сосредоточенно кивнул и начал приближаться, обхватив рукоятку ножатак, чтобы удобно было долбануть меня по башке. Спустя десять секунд, закоторые я успела помолиться всем известным мне богам: от Будды до Амона-Ра, онразмахнулся и тюкнул меня по лбу.

Я закричала, пронзенная болью.

— Чего орешь?

— А ты чего? Мало каши что ли ел?

— А ты не вертись! Дай прицелиться.

— Может тебе еще и показать, куда бить удобнее?!

Он вновь долбанул меня по башке. На этот раз сильнее. Головазакружилась, перед глазами поплыли привычные караси, но сознание ни как нежелало покидать меня.

— Да что за убийцы-то пошли! — взвыла я. —Убить с первого разу не могут!

— Нет, это женщины пошли с черепными коробками, как уТерминаторов!

— А ты не умеешь, не берись! Только шишек мне набил.

— А тебе то что? Все равно помирать!

— Хрен тебе! — взревела я и каким-то непонятнымобразом дотянулась лбом до его подбородка и ка-а-ак шарахну им по Сулеймановойчелюсти. Мучитель хрюкнул, из его рта брызнула кровь.

Тут я вспомнила про свободную ногу. Резко ею дернула,вскинула ее вверх, да как вмажу по Сулеймановой промежности. Он пискнул,моментом перейдя на фальцет, и согнулся по полам. Когда его лоб оказался науровне моей груди, я вскинула ногу еще раз и обрушила ее вновь, теперь уже накостлявый хребет доктора Швейцера.

А потом произошло уж совсем невероятное. В дальнем концекомнаты грохнуло, потом оглушительно бухнуло, затем вновь грохнуло. За этойканонадой последовал фейерверк: вспышки света и бегающие огоньки. А в финалеэтого карнавала Сулейман захрипел, схватился за бок и, накренившись куда-то всторону и вперед, начал заваливаться на меня.

Когда его тело накрыло мое, а его припорошенный перхотьюзатылок оказался у моего лица, мы грохнулись вместе со стулом на пол, послечего я благополучно провалилась в небытие.

Когда я очнулась, было светло. И тихо. Еще приятно пахлосвежестью и духами. К тому же глаз радовал беленый потолок с веселенькимабажурчиком в центре — именно его я увидела, когда приподняла тяжелые веки.

Я повернула затекшую шею. Тут же ткнулась носом в огромныйбукет, лежащий на прикроватной тумбочке.

— Тьфу ты, — слабо выругалась я, отодвигая веник,чтобы обозреть все помещение.

После детального осмотра выяснилось: а) я нахожусь вбольничной палате; б) голова моя перебинтована; в) она трещит, но сильно неболит; г) запястья синие от недавних пут, а на щиколотке и вовсе рана, которую,судя по всему, пришлось зашивать, и, наконец, д) в уголке палаты на табуретеклюет носом Геркулесов.

— Эй, — позвала я дремлющего.

Он вздрогнул, заморгал, а, увидев меня в добром здравии,даже подпрыгнул.

— Леля проснулась! — заголосил он радостно ибросился через все комнату ко мне. Когда добежал, хотел чмокнуть, но вовремяодумался и участливо спросил: — Как ты?

Я подвигалась на матрасе. Поморщилась от возобновившейсяболи, после чего заверила, что нормально.

— Это здорово. Ты знаешь…

— Я что-то не припомню, чтобы мы переходили на «ты».

— Прости…те.

— Да ладно, — я по-дружески хлопнула его поплечу. — Это я так, по привычку вредничаю. Не обращай внимания. Ты мнелучше скажи, это ты меня спас?

— Я! То есть не столько я, сколько ты сама. Да ещеподружки твои.

— Как это? — опешила я.

— Рассказать? — он подтащил к кровати табурет,угнездился на нем и начал. — В общем, дело было так…

Как было дело, расскажу своими словами. Итак, мой звонокзастал Коленьку в кровати. Разбудил. И разозлил, естественно — мало тогоподняли среди ночи, так еще и не понятно кто, номер-то определился незнакомый.Решил, что это я издеваюсь. Ну и вздумалось ему мне в ответ гадостькакую-нибудь сделать. И не придумал Геркулесов ничего лучшего, чем позвонить мне,дабы сказать, что обо мне думает. Звонит, значит, по номеру, который егосотовый зафиксировал. А в ответ лишь гудки. Странно — подумал Коленька изабеспокоился.

На всякий случай позвонил ко мне домой, разбудил семействоВолодарских, поболтал с бабушкой, из разговора выяснил то, что меня нет, хотядолжны бы уже давно прибыть, и то, что я разгульная баба, раз предки обо мне небеспокоятся, даже тогда, когда я не являюсь домой в назначенный час. Послебеседы Коленька принял решение плюнуть на меня, хулиганку, и завалитьсядосматривать сны.

А тем временем в комнате, где я оставила подруг, произошлострашное — Сонька проснулась. Она свалилась с кресла, в которое я ее посадила,открыла глаза, а кругом чернота. Бедняжка чуть не наложила в штаны от страха. Ис перепугу начала носиться по темному помещению, натыкаться на все углы,громить стулья, пинать ведра, орать «Хочу домой, к маме!». Как раз в это времявахтер, до сего момента мирно дремавший, решил совершить обход объекта:поднялся на 2 этаж, прошелся по коридору, как неожиданно заслышалнечеловеческий рев, то есть пьяные Сонькины вопли. И они произвели на вахтератакое впечатление, что он, выхватив из кобуры пистолет, вломился в комнату скриком: «Руки вверх, иначе всех порешу!». Не стоит и говорить, что то, что онувидел, включив свет, поразило его гораздо больше, чем ожидаемая бандаоборотней. А увидел он следующее: в разгромленной комнате, среди поваленныхстульев и сдвинутых столов, стоят две заспанные барышни, одна полупьяная,вторая пьяная; последняя, ко всему прочему, имеет под глазом огромный синяк, нащеке царапину, а на ноге вместо сапога эмалированное ведро.

Когда шок от увиденного прошел, вахтер захотел выяснять,каким ветром задуло этих барышень в НИИ. Но ничего вразумительно он так и неуслышал, потому что Сонька вдруг поняла, что меня в комнате нет, и такнапугалась, что, выдернув ногу из ведра, ринулась на мои поиски. Ксюшабросилась за ней. И обе они на бегу орали, что Леля пропала. Так они носилисьпо коридорам НИИ довольно долго, (Сонька в авангарде, Ксюша дыша ей в затылок,а вахтер, пыхтя и выкрикивая угрозы, в хвосте) пока на лестничной клетке ненашли брошенный мною телефон. Потом произошла короткая, но бурная драка, вфинале которой поверженный вахтер был вынужден смириться с присутствием моихподруг в здании. Мало того, он согласился им помочь в поисках пропавшейподруги.