– Для красоты, – ответил я скромно. – Для чего же еще? Красота спасет мир. Вот и стараюсь.

Она сказала озадаченно:

– Ой, я думала, мужчины только красятся да брови выщипывают…

– Мужчины все могут, – пояснил я, – но и понимают многое, потому не слезают с дивана.

Она спросила с беспокойством в голосе:

– Но вы что-то там делаете… с геномом или что там ломаете?.. Не всякий же раз в Мексику ехать, как Элизабет Перриш. Что-то можно тайком и в своих лабораториях? Власти за всем не уследят, особенно если и сами еще не поняли, что позволено, что не рекомендовано, а что и вовсе запрещено?

Я пробормотал:

– Да как тебе сказать…

– Поняла, – ответила она. – Умные люди всегда найдут, как перехитрить глупых, что ты и делаешь сейчас? А недозволенное можно прикрыть вывеской «Все включено», кто разберется, что там у вас в лабораториях?.. Но ты невесел. Почему?

Я вздохнул, посмотрел в ее лицо, милое кукольное, но глаза серьезные, в них понимание и глубокая печаль.

– Снимай мясо, а то пережарится, будет много канцерогенов, а это опять вредно. Беда в том, что слишком быстро очеловечились… Даже не знаю, подходит ли «очеловечились»?.. Все еще те звери! Всех других перезверили, потому и на вершине пищевой цепочки. А сейчас вообще мчимся с ускорением, еще не понимая куда… Чертовы лемминги!.. Но мы ушли куда-то в сторону от серьезной темы. Говоришь, когда Маргарита занята, вместо нее сама мне вдуешь?

– Свистну, – уточнила она. – В твоего одноглазого червяка. А Маргарите взамен дам поносить вот ту шляпу. Нравится?

– Классная шляпа, – согласился я. – Думаю, обмен адекватный.

Она наконец-то перебросила со сковородки на тарелки шипящие и брызгающиеся ломти, я принял их из ее рук и расставил на столе, положив и вилки с ножами.

Чисто автоматически отодвинул для нее стул, хотя какие манеры на кухне, но она милостиво наклонила голову и грациозно села, уже леди, взглянула чуть свысока.

– Но, как я понимаю, даже для самых тайных служб существуют запреты?

Я взял в руки нож и вилку, уточнил:

– А когда народ выходит на несанкционированные митинги, это тоже нарушение?

– Нарушение, – сообщила она.

– Ну вот, а как еще можно показать, что недовольны и даже не согласны с политикой правительства?.. Уничтожение банды – тоже один из сигналов, что старые нормы права уже не работают. Мир стал иным, и право должно быть другим. И вообще законы нужно переработать в сторону защиты прав общества! Иначе сгнием заживо.

Она красиво резала мясо, придерживая вилкой, небольшие ломтики строго одинакового размера, по одному отправляла в рот, спина прямая, в мою сторону бросила лишь короткий взгляд.

– Народ привык, что свобод все больше и больше. А ты предлагаешь снова закрутить гайки?

Я покачал головой.

– Нет, но пора ввести дифференциацию. Одним прав больше, другим меньше. Сейчас общество очень странное: правят самые хитрые, пронырливые, но не умные, а люди с самым высоким интеллектом выполняют их указания, довольствуются самым скромным местом… намного более скромным, чем шоумены и блогеры, Но я бы и пальцем не шелохнул, если бы этот чудовищный перекос не начал увлекать общество в бездну!

Она чуть покосилась, как я чисто механически и потому безукоризненно точно отсекаю довольно туповатым ножом дольки от бифштекса, прожевываю в два движения челюстей и отрезаю следующий.

Я решил, что перебрал со скоростью, и начал жевать долго и степенно, уже не каменный век, культура началась с ритуала еды, человек приучался не набрасываться, а все вот так, обязательно со степенными разговорами, мол, жратва не так важна, как духовная пища.

Она чуть наклонила голову, не сводя с меня взгляда странно неподвижных глаз.

– Так-так… Значит, ты уже шелохнул пальцем? И в чем это выражается?

Я запнулся, она выглядит очень серьезной, я вроде бы в чем-то проговорился, теперь ей нужно не упустить ниточку, а разматывать медленно и осторожно, нить есть нить, оборвать легко.

– Не шелохнул, – ответил я, – но готов. Достал этот перекос в обществе.

– Знаешь, – произнесла она, – меня тоже. Как и многих других. Но что ты предлагаешь?

Я посмотрел ей в глаза, смотрит прямо, лицо спокойное, но это тоже выучка, а что на самом деле думает и чувствует, все еще за семью печатями, чтобы вот так с ходу все понять и определить, а лишнего времени у меня нет.

– А ты готова? – спросил я. – Учти, если хоть что-то о нас узнают, то…

Она прервала:

– Да знаю-знаю. Исчезну. И не поможет, что ты уже вдул мне, словно питекантроп какой.

Я молча смотрел, как она собрала тарелки и сложила в посудомоечную машину, скоро весь этот примитив исчезнет в пламени налетающей технореволюции, мы тоже станем иными, уже не людьми из костей и мяса.

– Еще чуть, – сказал я, когда она обернулась ко мне и обратила вопрошающий взгляд. – пусть народ покинет улицы. Кофе?

Она усмехнулась.

– Англичане в таких случаях говорят о погоде, а у нас пьют кофе?

– С большим бутером в другой руке, – согласился я. – И чтоб ломоть сала был толще хлеба. Это называется кофе по-московски.

На ночь кофе вреден, как говорят, но я человек завтрашнего дня, нам вредит только тупость и ограниченность, потому занялся размалыванием зерен, предпочитаю установить на «мелко», а Рафаэлла безропотно жарит ломтики хлеба в тостере.

Судя по ее виду, в ней борется человек честный с человеком праведным. Со стороны первого надо соблюдать закон, вдолблено уже в подсознание, но второй требует хоть как-то наказать тех, кто ускользает от неповоротливых лап размагниченной власти.

Можно сколько угодно улучшать работу силовиков, навыки, оснащать лучшими видеокамерами, искусственным интеллектом, это помогает отловить массу мелких преступников, но асы ускользают, они тоже в курсе новинок хайтека, знают, что можно применить против них, и находят пути, как обойти ловушки.

Опытные оперативники относятся философски: большинство мелких и средних ловится, асов немного, да и не бегают пьяными с топорами по улице, их нормальный люд даже не замечает, как и то, кого и как грабят.

Но Рафаэлла еще молодая и пылкая, ее такое злит, а жажда наказать злодеев даже ее провоцирует взять закон в свои руки.

Поставив две чашки с кофе на стол, я мысленным усилием включил телевизор. Она вздрогнула и в испуге оглянулась на меня, а я отыскал в инете и вывел на экран фото красивого трехэтажного дома в старинном стиле.

– Взгляни.

Она пробормотала:

– Марго говорила, можешь вот так включать и выключать не только кофемолки… но я и телевизор отлуплю, что послушался чужака да еще и мужчину!

– В