Этой фразой Мария познакомилась со мной, шепнув ее мне в ухораньше, чем я увидел ее лицо и фраза сработала. Она значила, что Мария знаетпро Дональда Фирна и Алису Портер. Еще она значила, что Мария раскусила меня спервого взгляда по моей внешности. Меня это не оскорбило: она угадала верно,хотя точно так же выглядел каждый второй из той толпы, что шатается возлеБелфри, и наверняка большинство из них не испытали половины того, что прошел я.

Садясь на табурет возле стойки рядом со мной, она больновыкрутила мое многосережное ухо. Я вздрогнул, крикнул "Ой!" и потерухо, успокаивая его и заодно проверив, что ни одно из серебряных колечек невыпало.

Меня зовут Мария. Ее голос был высоким и женственным,текучим, как мед, искренним совсем не таким, какого можно ожидать от девушки,вдруг выкручивающей вам ухо. А тебя?

Гэри.

Поглядев на нее, я испытал внезапный и острый кайф будтокто-то всадил мне полный шприц адреналина прямо в аорту. Меня поразила нетолько ее красота ее повадка.

Она широко улыбалась, изо рта у нее свисала сигарета"кэмел" без фильтра, подведенные глаза смотрели прямо в мои, ирадужки отблескивали сатанинским оранжевым отсветом свечей бара, бровивыгнулись дугой, и черные приглаженные волосы падали до плеч не то что у меня,до поясницы. Вся в черном от и до от облегающей рубашки и джинсов до сапог.Черный кожаный пояс блестел острыми хромированными шипами, и если такимиударить, никому мало не покажется. Серег у нее было только три, но браслетов иожерелий множество черные четки, филигранные серебряные распятия, врезанные вобсидиан. Мои глаза остановила татуировка на ее плече: Мадонна с младенцем, всовершенстве, по-рафаэлевски, цветными чернилами.

Пока я отвлекся, Мария притянула меня за носовое кольцо,вставила мне в рот сигарету и зажгла, потом снова толкнула в сидячее положение,лукаво усмехаясь.

Гэри, сказала она, пуская мне в лицо дым колечками. Знаешь,я не шутила насчет того, что сказала.

А разве это сказал не Дональд Фирн? спросил я. Когда егопоймали. Только ты пол переставила.

Значит, ты знаешь, что случилось с Алисой Портер.

Конечно, знаю, ответил я.

Мы нашли в этом деле общий интерес неудивительно, если этодело было не только сенсационным и знаменитым, но еще и местным. Мы оба любилиброшюры про настоящие преступления, и романы Энн Райе, и кровавые фильмыужасов, и чернушную, металлизированную, одержимую смертью музыку.

Нам предназначено было прийти на бал Белфри, который какой-томудрый святой устроил в старой каменной готической церкви на заброшенной,опасной окраине города. Этот клуб привлекает к себе психов, и ему удаетсяоставаться достаточно угрожающим, чтобы отпугивать армейских хмырей, зубрил изколледжа, феминистских мышек и прочую нечисть.

Я спросил Марию, с чего это она стала меня кадрить.

Потому что у тебя вид вероятной жертвы. Что верно, то верно.

Вот я и решила забить место, пока никто другой этого несделал.

С тех самых пор, как я был мальчиком, я хотел помучитькрасивую девушку.

Именно это сказал Дональд Фирн в сорок втором году перед темкак его отправили в газовую камеру тюрьмы штата в Кэнон-сити. То, что он сделалс семнадцатилетней Алисой Портер, не поддается описанию но описывать такое могбы только садист. Я только скажу, что среди инструментов, которые помощникишерифа унесли с кровавой сцены преступления, были шилья, гвозди, проволочныеплети, а еще обугленные остатки ее одежды, и когда они вытащили тело девушки изстарого пересохшего колодца… как говорится, не будем углубляться.

Я вырос в Пуэбло, в пятидесяти милях от места убийства АлисыПортер и в сорока милях от места, где народ штата Колорадо отравил газомДональда Фирна более пятидесяти лет назад. Мой дед работал на сталелитейномзаводе, который покрывает наши крыши сажей и придает нашему воздуху охристыйоттенок и запах тухлых яиц и который выпустил плотницкие гвозди, найденные в"пыточном наборе" Дональда Фирна.

Перед смертью дед часто потакал моему патологическомулюбопытству, говоря: "Гэри, я тебе рассказывал про ту медсестру, что убилив старой церкви Покаяния в сорок втором?" Я подтаскивал стул и просил егорассказывать, и у нас устанавливалось редкое взаимопонимание поколений.

Старик знал, что маленькому Гэри от этих историй вреда небудет.

Маленького Гэри плаксивого, тощего, с нездоровым видом вечнозадирали другие дети, а сам он даже мухи не обидел бы. А интерес маленькогоГэри к кровавым фильмам, которые передавали по телевизору из Денвера поздноночью в пятницу, только показывал, что у мальчика здоровое, активное,нормальное воображение.

Когда я был еще малышом, комиссия штата по родительскимправам решила по причинам, о которых никто никогда и не пытался мнерассказывать, что моей матери нельзя доверить мое воспитание.

Подозреваю, что она спилась, или колотила меня, или завеладружка, который меня колотил от ее имени. В строчке "Отец" моегосвидетельства о рождении всегда стоял простой крест, то есть либо она не знала,кто мой отец, либо я появился на свет от непорочного зачатия. Я только уверен,что мой отец не Бог, а какой-нибудь мексиканец, потому что у меня типичный дляметисов цвет лица, темно-карие глаза, черные блестящие волосы, и стоит мнепобыть на солнце минуту-другую, как у меня появляется глубокий красноватыйзагар. Как бы там ни было, родительские права передали моим деду с бабкой, иони, наверное, были со мной терпеливее, чем были бы настоящие родители.Постарев, они даже смирились с моей громкой дьявольской музыкой: слух ослабел.В возрасте шестидесяти пяти лет дед получил обширный инфаркт, доставивший егона небо быстрее ракеты "Сатурн-5". Бабуля все еще тикает, одна, встаром крытом толем бунгало возле сталелитейного завода. Я ее навещаю, толькокогда хочу взять ее машину.

Не могу точно сказать, как я стал таким, какой есть теперь.Пусть даже мне пришлось выдержать многое от рук матери и ее приятеля, это ещене причина, чтобы меня привлекала боль. В детском. саду девочки любили валитьменя на землю, потом хватать за руки и за ноги и тащить, как добычу изджунглей, но я не думаю, что поэтому мне приятно поддаваться силе женщин. Когдая стал чуть постарше, другие мальчики использовали меня как жертву при игре в"Звездный путь", ловя меня и связывая разными нестандартнымиспособами, но я сомневаюсь, что отсюда пошел мой интерес к веревкам и цепям. Акогда я достаточно вырос, чтобы войти в сумрачный мир книжного магазина длявзрослых без того, чтобы у меня спросили документы, я рассматривал разныежурналы с голыми девочками и развешанные на стене искусственные члены, новсегда мой глаз привлекали фетишистские журналы, причем такие, в которыхженщины порабощали мужчин.