Рейвен мысленно проклял его. Стремясь завоевать свое чертово место в истории, Дункан убил их всех.

Сара внесла в гостиную поднос, на котором стояли чайник, три чашки и блюдо со сладостями. Она и не думала, что кто-то может быть голоден после обильного ужина, который был уничтожен у нее на глазах, но тут заметила, что Агнес Питри внимательно наблюдает за перемещением кексиков от двери к столу. Мина часто уверяла, что у нее «имеется второе отделение для сластей», оправдываясь, когда в очередной раз набрасывалась на сладкое после хорошего ужина. Хотя горничная заметила, что в последнее время – а именно с тех пор, как Битти начал проявлять к ней интерес, – она стала более сдержанной в этом отношении.

Дамы удалились наверх, в гостиную, а джентльмены остались в столовой, чтобы приступить к своему обычному занятию: поискам достойной альтернативы эфиру. Во время проб к докторам на этот раз присоединился человек немедицинской профессии, капитан Джеймс Питри, который, обладая, по его словам, «неустрашимым духом», без колебаний решился поддержать новаторские изыскания медиков. Капитан Питри приходился зятем Мине и миссис Симпсон: он был женат на их сестре, которая уже умерла. Питри обладал непринужденными манерами, любил поговорить, и видно было, что ему немного тесно в этом тихом семейном кругу. Но он всегда был дружелюбен и вежлив по отношению к прислуге.

Вот и сейчас, когда Сара прислуживала за столом, капитан попросил ее передать Линдсей его комплименты за выдающийся ужин, хотя, как потом выяснилось, это был лишь предлог для упоминания о другом ужине, «который, с вашего позволения, я считаю еще более выдающимся».

И он пустился в рассказ о тех временах, когда защищал интересы Британии в Америке. «В 1814 году вслед за победой при Бладенсберге мой полк двинулся на Вашингтон. Мы захватили город с такой дерзостью и быстротой, что, когда ворвались в дом Джеймса Мэдисона[49] и подожгли его, ужин еще стоял теплым у него на столе. Я быстро нашел в библиотеке томик стихов в кожаном переплете и присел ненадолго за стол, чтобы поужинать, пока пламя не разгорелось, потому что большой грех, когда хорошая еда пропадает».

На Сару этот рассказ произвел большое впечатление, и она решила, что капитан – человек смелый, интересный и уж куда менее замшелый, чем все эти тусклые медицинские мужи, которых обычно приглашали сюда обедать. И только поднимаясь по лестнице следом за дамами, она услышала, как миссис Симпсон говорит Мине:

– Интересно, сколько раз мы уже слышали от него эту историю.

– Примерно столько же, сколько военных рассказывают, что они ели этот ужин, – ответила Гриндлей. – Должно быть, он был довольно обильным.

Этот разговор, конечно, происходил вдали от ушей Агнес, дочери капитана и их племянницы. Агнес была пухленькой и смешливой барышней, к тому же не особенно сообразительной. По крайней мере, думала Сара, в этом случае не приходится наблюдать, как атрофируется от безделья еще один блестящий женский ум. Кроме того, она не унаследовала от отца легкие манеры в отношении прислуги и в общем и целом казалась избалованным и эгоистичным созданием.

Горничная наливала чай, когда весь дом сотрясся от того, что кто-то со всей силы распахнул дверь, грохнув ею о стену. Вслед за этим раздался дробный топот, будто кто-то бежал по коридору в такой спешке и с такой силой топая ногами, что Сара чувствовала, как трясется пол.

– Что, бога ради, это было? – спросила миссис Симпсон.

Сара побежала узнать; дамы тоже вскочили с мест. Глянув через перила, она увидела в коридоре Джарвиса, стоявшего у стены с оскорбленным выражением на лице.

– Что случилось?

– Мистер Рейвен только что ворвался с улицы, будто за ним гонится сам дьявол, – сказал он.

Сара поспешила вниз, в столовую. Там она обнаружила Уилла, который склонился над лежавшим лицом вниз на полу доктором Симпсоном. Рядом лежали еще два неподвижных тела – Кит и Питри. Рейвен перекатил доктора на спину и прижался ухом к его груди.

– Дышит, – прохрипел, задыхаясь, он с таким выражением, что девушке показалось, будто он вот-вот расплачется.

Уилл промок насквозь, волосы прилипли ко лбу, а лицо было совершенно красное.

– Ты бежал.

– Да, от лаборатории Грегори, – сказал Уилл, все еще тяжело дыша. – Формула, которую заказал у него Дункан, – это яд. Пара кроликов от нее потеряли сознание и вскоре сдохли. Я боюсь, что здесь все еще может произойти то же самое.

Тут Сара заметила на столе склянку. Дункан сидел, уронив голову на стол и раскинув руки, будто пытаясь до нее дотянуться. Она узнала почерк на этикетке.

– Но это вовсе не склянка профессора Грегори. Она от Дункана и Флокхарта. «Перхлорид формила», – прочитала девушка.

Она вложила пузырек в нетерпеливо протянутую Рейвеном руку. Тот принялся разглядывать этикетку с недоуменным выражением на лице, и, пока он этим занимался, Симпсон открыл глаза.

И тут Сара вспомнила, как еще перед ужином зашла в столовую прибраться и накрыть на стол. На буфете она обнаружила с десяток склянок, и еще столько же валялось рядом на полу. Прибирая те, что стояли на буфете, нечаянно сшибла одну из склянок, и та, покатившись, упала за буфет.

Самостоятельно отодвинуть буфет от стены у нее не хватило бы сил, к тому же в этот момент в комнату вошел доктор Джеймс и принялся отчитывать ее за то, что она вмешалась не в свое дело. Так что Сара сочла лучшим ничего не говорить ему о том, что один из его образцов валяется за буфетом.

Симпсон попытался сесть, но тут же лег обратно, разглядывая окружающее с таким видом, будто оно было ему совершенно незнакомо. Сара принесла подушку, чтобы подложить ему под голову, и в тут в дверях появились миссис Симпсон и Мина.

– Господи боже, что здесь произошло? – воскликнула Гриндлей.

Миссис Симпсон возвела глаза к небу. Подобную сцену она явно видела уже не в первый раз.

Профессор посмотрел на жену, приподнялся на локте и, обозрев склонившиеся над ним встревоженные лица, улыбнулся и сказал:

– Эта штука гораздо мощнее и лучше эфира.

Следующим пошевелился Кит, но в его случае пробуждение не было спокойным. Он принялся неистово вертеться и брыкать ногами стол, будто стараясь опрокинуть те немногие предметы, которые еще остались на нем стоять. Все это сопровождалось громким храпом Дункана.

Через несколько минут, когда Джеймс уже тоже начал приходить в себя, доктор Кит, прекратив свои неистовые эскапады, поднялся на колени. Он ухватился за стол – над краем виднелись только его глаза – и уставился в пространство невидящим взглядом, безо всякого выражения на лице, словно сознание полностью покинуло его. По неизвестным причинам он воззрился своим странным отсутствующим взглядом на Мину, которая в ответ завороженно смотрела на него, словно пригвожденная к месту от ужаса. В конце концов, как раз когда все уже приходили в себя, Гриндлей объявила, что ей дурно. Для нее немедленно поставили на ножки одно из перевернутых кресел, и Сара была отправлена за стаканом воды и веером.