Для обычного утра выходного дня он был одет слишком безупречно: теплый бежевый джемпер и коричневые слаксы, но под глазами у него залегли тени, а на губах застыла натянутая полуулыбка.

– Приятно вечер провели? – спросил он, когда Шафран присела рядом с ним на диван.

– Не сказала бы.

– Боюсь, не могу тебе посочувствовать. После того, как покинул вас, мне пришлось «приятно проводить вечер» у постели больного Эдвардса.

– Когда мы расстались с ним возле театра, он неважно выглядел. Надеюсь, ничего серьезного?

– Угрозы для жизни нет, хотя состояние было средней тяжести. Но я услышал кое-что любопытное, полагаю, ради этого сегодня стоит прервать твой отдых.

В этот момент в гостиную вошла Элизабет, неся на подносе кофе и тосты.

– Майкл, как поживаешь этим прекрасным ранним утром?

– Весьма недурно, благодарю, – легко отозвался Ли. Он уже давно смирился, что Элизабет подтрунивает над тем, что он предпочитает, чтобы его называли по фамилии. – Осмелюсь предположить, что вам было бы интересно узнать о последних новостях в деле с букетами.

– Спасибо, с превеликим удовольствием послушаю. – Она устроилась в кресле поближе к Шафран.

– Ах, какая жалость, – Ли тоскливым взглядом оглядел поднос. – У вас не найдется джема для тостов?

– Да, какая жалость. – подражая ему, преувеличенно огорчилась она. – У нас есть только то, что приготовила Шафран из своих чудесных маленьких образцов.

В ответ на ее колкость Ли ухмыльнулся и отсалютовал ей чашкой кофе.

– У Эдвардса была мигрень, из тех, что приковывают людей на несколько дней к постели.

– И всегда Амелия дает ему лекарства, но вчера она была слишком занята лордом Вейлом, – перебила его Шафран.

– И настоящая тому причина, – вздернув бровь, продолжил Ли, – если я правильно понимаю пьяный бред почти обезумевшего от боли человека, – то, что это Амелия добивается внимания Вейла, а не наоборот.

Шафран удивленно уставилась на него.

– Но в «Голубой комнате» Эдвардс сказал, что Вейл довольно настойчиво за ней ухаживал.

– Он уже доказал, что свидетель из него ненадежный.

– Ли, ты был в квартире Амелии. Нашел там какие-нибудь цветы или что-то такое?

– Элизабет, хочешь верь, хочешь нет, но склад ядовитых цветов я бы заметил.

Элизабет с Шафран переглянулись.

– Господи, убереги нас от непонятливых мужчин. – А затем, едва сдерживая смех, Элизабет протянула, обращаясь к Ли: – Я знаю, что ты предпочитаешь обхаживать женщин в подворотнях на задворках джаз-клубов…

– Элиза, ради всего святого, – застонала Шафран.

– …но все же большинство мужчин, которым присуща хоть какая-то галантность, дарят женщинам цветы, сладости и другие знаки внимания. Так вот, заметил ли ты что-то такое у Амелии?

Ли нахмурился, но эта реакция явно не была ответом на попытку Элизабет его отчитать.

– Нет, ничего такого там не было. За исключением спальни, во всех комнатах было почти так же пусто, как в больничных палатах. И все вещи довольно древние – скорее всего, из коллекции Эдвардса.

– Значит, все сходится, – сказала Шафран, складывая в голове все кусочки головоломки воедино. – Прошлым вечером Вейл сказал мне, что он страстный мужчина, – она проигнорировала хмыканье Элизабет и выгнутую бровь Ли. – И что он жуткий ревнивец. Если бы у него с Амелией были серьезные отношения, наверняка он не стал бы скупиться ей на подарки, которые напоминали бы о нем. Никаких серьезных намерений в отношении Амелии у него нет, как и подарков

– Итак, Амелия преследует Вейла, – Элизабет поцокала языком. – А я-то восхищалась выбором ее профессии. Выходит, Амелия просто тянет время, пока не найдет себе богатого мужа, который спасет ее саму и ее семью?

Шафран подумала о том, как неделями мучилась вопросами, на которые Элизабет сейчас с такой легкостью ответила. Конечно, именно поэтому Амелия пытается вращаться среди знати. Ее цель – как и многих ее сверстниц – удачно выйти замуж. Почему-то эти выводы разочаровали Шафран.

– Довольно жестокий поступок с ее стороны – попытаться подцепить Вейла практически сразу после смерти его любовницы, ее подруги.

– Эдвардс сказал еще кое-что. И клянусь, у меня кровь от этого застыла в жилах. – Ли обвел их мрачным взглядом и произнес, тщательно выговаривая каждое слово: – Пришлите им цветы, пришлите им всем цветы.

Элизабет громко выругалась. У Шафран кровь отхлынула от лица, а голос превратился в шепот:

– Так это Эдвардс присылал цветы?

– Понятия не имею. Но как это можно по-другому истолковать? Он говорил что-то о том, что Берди угрожала и использовала Амелию. Тут явная связь: Берди хотела какой-нибудь препарат посильнее, а у Амелии есть доступ к наркотикам. Всем известно, что Эдвардс пылинки с Амелии сдувает, даже если у него самого нет шансов быть с ней. И, положа руку на сердце, я могу поверить в это, Эверли. Я вполне допускаю, что он мог убить Берди в угоду Амелии. Знаешь, он иногда ведет себя странно. – Казалось, Ли с трудом подбирал слова, чего Шафран прежде за ним не замечала. По-видимому, это потрясло его до глубины души. – Он скрывает другую сторону своей личности, ту, что все время находится за внешним лоском. Как будто она может в любой момент выйти из-под контроля.

– Как Джекилл и Хайд[39], – пробормотала Элизабет.

Они замолчали на какое-то время, без сомнения, обдумывая, чем грозят вновь открывшиеся обстоятельства.

Внезапно Элизабет вскочила на ноги, прочистила горло и многозначительно уставилась на поднос.

– Ой, кажется, кофе закончился.

Конечно же, это была откровенная ложь, но Элизабет, видно, решила, что с нее хватит разговоров о преступлениях, и удалилась наполнить кофейник.

– Полагаю, этот намек предназначался мне, – сухо сказал Ли.

– На что?

– На то, чтобы я выведал твои истинные чувства ко мне, разумеется.

Шафран метнула на Ли настороженный взгляд. Увидела, что он давится от смеха, и закатила глаза.

– Ты еще хуже, чем она.

– Это точно, и Элизабет ужасно расстроится, когда в один прекрасный день это поймет. – Ли непринужденно закинул ногу на ногу, а его губы тронула легкая улыбка. – Но если серьезно, Эверли, я даже не догадывался, что между тобой и Эштоном что-то есть. Возможно, если бы знал, вел себя куда осмотрительнее. Влезать в чьи-то личные отношения попросту неправильно.

Она не нашлась что ответить. Всю ночь пыталась разобраться в своих чувствах, и больше всего ей помог в этом вопрос Элизабет о том, жалеет ли, что Ли ее поцеловал. Нет, не жалеет, но, глядя на него сейчас, уже сомневается, хочет ли пойти вместе с Ли по этому пути.

Он был само очарование и проявлял свой профессионализм, только когда это было необходимо. Вряд ли она выдержит его кокетливый нрав, вечно мучаясь