глаз. Даже когда из соседнего дома вышли трое парней и быстро зашагали ему навстречу, он не обращал на них внимая, пока не столкнулся нос к носу. Бросив взгляд на мрачные физиономии, возникшие перед ним, Ольгерд поморщился, как от досадного недоразумения, и попытался их обойти.

Его попытка была воспринята неправильно, и жесткая пятерня схватила Ольгерда за рукав.

— Ты куда это так торопишься, рокси?

Руголандец молча смерил взглядом сначала вцепившуюся руку, а затем злую усмешку на лице венда. Где-то в глубине начала закипать бешеная ярость, а в накрывающем сознание тумане всплыли безжалостные ледяные глаза: «Как они смеют⁈ Накажи! Убей!» Начиная разгон, стукнула в барабан заячья лапка: «Жатва… Жатва!»

Прикрыв веки, Ольгерд сжал кулаки, пытаясь успокоиться, а перед закрытыми глазами замелькали картинки: три трупа, валяющиеся в перемешанной с кровью пыли, выпущенные глаза, торчащие из распоротого живота кишки.

Ольгерд встряхнул головой, прогоняя морок: «Нет, нет, нет! Не сейчас!».

Дернув рукой, он вырвал рукав.

— Шли бы вы, ребята. Я вас не трогал, и вы…

Договорить он не успел. Кулак жестко влетел ему в челюсть, и пошатнувшись, Ольгерд осел на землю.

На миг сознание отключилось, а когда вернулось, то над ним уже возвышалась вся троица. Один из них склонился, скаля белые зубы:

— А мы… Как видишь, тебя тронули.

Другой же для убедительности похлопал дубиной по открытой ладони.

— И еще раз тронем.

Ощупав челюсть, Ольгерд пробурчал: «Вроде на месте», а в голове уже грохотал шаманский бубен: «Жатва! Жатва! Жатва!».

Откуда-то сверху донеслось с пренебрежительной издевкой:

— Ползи отсюда, рокси, пока кишки тебе не выпустили!

— Не научили меня в детстве ползать. — Вскинув голову, Ольгерд ощерил окровавленный рот

— А вот это ты зря… — Тяжелый сапог взлетел, норовя впечататься каблуком в живот, но жертва вдруг откатилась в сторону, и вложившийся в удар парень сам полетел на землю.

Вскакивая на ноги, Ольгерд уклонился от просвистевшей у виска дубинки.

— Ах ты су…! — Еще один замах, но ударить венд уже не успел. Его рука вдруг зависла в воздухе, стиснутая железной хваткой, а кулак чужака ударил прямо в пульсирующий кадык.

Пылающий жар захлестнул сердце, и ледяной голос разорвал голову криком: «Убей!». Глаза Ольгерда встретились с глазами третьего парня, и тот, пораженный бушующей в них яростью, попятился от жуткого взгляда рокси.

«Жатва! Жатва! Жатва!» — замолотил шаманский бубен, и Ольгерд одним прыжком преодолев расстояние до отступающего в ужасе венда, рванул у того с пояса нож. Взметнулась стальная молния, и отточенное острие застыло, лишь проткнув кожу на шее парня.

Рука Ольгерда замерла, потому что перед глазами вдруг промелькнуло испуганное девичье лицо, огромные глаза и губы, шепчущие: «Не надо!» Повисла в замахе кроличья лапка, затих бубен, и ледяное белое лицо, искривившись, начало таять в опускающемся тумане.

Глава 32

С глухим ударом упал в пыль нож, и Ольгерд резко оттолкнул от себя полуживого от страха парня. Сознание возвращалось, и вместе с реальностью ворвался надрывный бабий вой:

— Убивают!

Еще плохо понимая происходящее, Ольгерд смотрел, как площадь заполняется людьми. Со всех улиц, из каждого двора выбегали мужики, хватая на ходу что подвернется. Кто с колом, а кто и с оружием, народ стекался на площадь, а бабий визг не затихал ни на миг:

— Убивец! Парней наших хотел порешить ни за что!

Взгляд Ольгерда метнулся назад, в сторону, где только что стояла Лада, но той уже не было, лишь скрипела болтающаяся на петлях калитка. «Ушла! — обреченно скользнула пугающая мысль. — Ушла насовсем!»

Он повернулся навстречу надвигающейся толпе. Повсюду горящие ненавистью глаза, руки, сжимающие ножи, топоры, вилы. Впереди всех — тот самый парень, что засадил ему в челюсть.

Ольгерд отшатнулся, и в этот момент в голове вновь появилось красивое белое лицо, и неподвижные губы прошептали:

— Не бойся никого, мой мальчик! Ирглис тебя не бросит.

И вновь сердце запылало, как костер, и бешеный жар прокатился по жилам. Одним движением рука подхватила упавший нож, и тот, словно ее естественное продолжение, взлетел, готовый убивать.

— Пролей кровь, мой мальчик! Напои меня! — В ледяных глазах вспыхнула дикая неукротимая искра.

«Жатва! Жатва! Жатва!» — загрохотал бубен, и Ольгерд прыгнул вперед. От неожиданности толпа, расступаясь, подалась назад, и стальное лезвие пронеслось перед ошарашенными лицами.

Еще мгновение, и в грудь бешеного рокси нацелились десятки копий, а тот, ощерясь, как дикий зверь, бесстрашно пер прямо на железные острия. Его белое лицо скривилось в жуткой гримасе, и над головами горожан пронесся зловещий крик.

— Бегите, ибо час ваш пробил!

В упор ударило первое копье, но не нашло цели. Второе! Но чертов рокси ушел от него, как верткий уж, и занесенный нож полетел к намеченной жертве.

— Демон! — испустил разинутый в последнем крике рот, но беспощадная сталь вдруг замерла, перехваченная твердой рукой. Между толпой и Ольгердом выросла могучая фигура Фарлана.

— Охолонь, народ! — Вытянутая вверх растопыренная пятерня обратилась к застывшем в напряжении горожанам.

Несколько мгновений в сознании Ольгерда шла тяжелейшая борьба. В один миг он мог бы вырвать руку и растерзать посмевшего встать у него на пути, но это же был Фарлан. Какая-то часть его души надрывалась от крика: «Это ведь Фарлан! Твой друг, твой второй отец!». И третий раз за сегодняшний день Ирглис вынуждена была отступить.

Ольгерд моргнул, и его глаза наконец увидели его наставника, злобно ревущую толпу, а в ушах загремел громоподобный бас:

— А ну, угомонились все! Вы что здесь устроили⁈

Головы людей задрались вверх, ибо гневный окрик шел оттуда, с галереи посадничего дома. Там, упершись двумя руками в резные перила, стоял Торван и, покраснев от натуги, орал на горожан.

— Вы что удумали⁈ Напасть на гостя в день ярмарки! Опозориться на весь свет захотели⁈ Без суда, без чести! Мы, венды, так не поступаем!

Стремительно сбежав по наружной лестнице, посадник выскочил за ворота, и за ним тут же появились вооруженные дружинники. Личные бойцы Торвана сразу же оттеснили народ, освободив пространство вокруг рокси.

Вот теперь Ольгерд окончательно пришел в себя и, обернувшись, наткнулся на совершенно бешеный взгляд дяди.

— Ты что здесь делаешь? — Рорик буквально кипел от злости. Непослушание, невыполнение прямого приказа — одного этого было достаточно для самого сурового наказания, а тут еще сорванные наивыгоднейшие переговоры. Ведь кто знает, как венды поведут себя в следующий раз?