И – увидела. Непостижимым образом увидела всё, что случилось потом, будто не спала. Будто находилась рядом, когда… началось.

Но прежде я ощущала только Даньку. Его острое недовольство и неудовлетворение. Он делал всё возможное, но понимал, что мало. Нужны капканы по крови, как для Вероники - на конкретную особь, а не на расплывчатую общую силу. Капканы на магию – что кроличий силок на медведя. Прищемит, поранит, затормозит – но не обезвредит. «Лис» бесился оттого, что не способен на большее, и тревожился. Чувствовал себя не под защитой, а в западне. И звериным нутром чуял опасность. Надвигающуюся мощным вьюжным фронтом. Неумолимую и неизбежную. От нее скручивало внутренности, замирало сердце, и кровь ускорялась, и адреналин зашкаливал. И тьма накрывала волнами. И каждый раз – едва ли не с головой. Ее было слишком много. Везде.

Тьма, заметил Филька, для нечисти сама кровь. Жидкость. А когда жидкости вокруг слишком много, в ней захлебываешься. Между капканами «лис» успевал медитационно «переправить» излишки по семейным связям, особенно подпитывая спящего брата, но всё равно боялся. Боялся, что накроет.

Руна ходила за Данькой по пятам. Обнюхивала каждый капкан, огибала его и шла проверять следующий. Настороженная, взъерошенная, морда оскаленная, глаза белые. А по пятам за кошкой шла Карина. В отличие от Даньки и своей питомицы, мертвая ведьма ничуть не волновалась. Она предвкушала. Улыбалась окровавленным ртом, облизывалась и хотела новой жертвы. Чуяла ее. Ждала. И дождалась.

Первая «стайка» в количестве трех особей образовалась на крыльце гостиницы. Вторая – вышла из подвала. Третья уже шуршала на чердаке. А еще... Я оперлась о стену, непроизвольно касаясь «угля» и раздвигая пространственно-временной слой. Гостиница стала стеклянно-прозрачной Еще пара групп выжидала – одна на мосту, вторая – опять же в подвале. И чудилось, что это еще не всё. Знания «рудимента» подсказывали – нет, это не всё.

Я выругалась. Их было не семнадцать. И даже не тринадцать, если отминусовать тех, о чьих смертях я знала точно. Их больше. Сплошной шумно-самодовольный молодняк... но числом задавят на раз. Съеденная Руной «рыба» не солгала, нет. Парень озвучил тех, кто присутствовал в городе тогда, когда он попал в западню. Но после город столько раз накрывала метель, что... И Семён ошибся.

А «лис» наблюдал. Выжидал. Затаился в восьмом номере, что я сняла для них с братом, и шевелил губами, считая активированные ловушки. И даже не думал будить меня, как обещал. Или забыл по своей одназадачности, или, хитрый поганец...

– Дань, разбуди меня! – рявкнула я.

Не думала, что он услышит, и не ждала ответа, но...

– Нет, – старший крестник даже не обернулся. – Ты не просто спишь. Ты спрятана. Выгоришь, Лёль. Полезешь вырывать жабры и сгоришь вместе с новым «углем». Совсем. Он слишком мощный. Я помню, какую силу ты излучала до наказания. Сейчас – раза в два больше. Спи. Они до тебя не доберутся, – помолчал и тихо добавил: – Должен остаться кто-то, кто добьет гадов и поможет брату. Спи.

И на минуту показалось, что уснула. Опять короткий полет во тьму – и внезапный нырок обратно. Я соскочила с постели, оглянулась на свое спящее, закутанное в одеяла тело, зачем-то посмотрела на руки... и вздрогнула. Пижонистый пиджак. Рукава белой рубашки. Тонкие пальцы... «рудимента». Черт, а...

Я зло посмотрела по сторонам и поняла, откуда у моего безумия столько знаний – пространство и время были для него не преградами, а помощниками. Я на таком уровне научилась бы работать с ними, разменяв сотню лет, а «рудимент» научился за три года, сам по себе. Время – не ширмы, а динамичный поток: найди нужную точку, отмотай события назад, как ленту в старых кассетах, нажми на паузу и изучи детали. Пространство – не просто слои, а слои изначально прозрачные: никаких стен и преград, никаких шагов и усилий, нереальная видимость всего скрытого сразу.

Запредельные возможности... с одним минусом – отсутствием необходимых знаний для управления процессом той же перемотки времени, и иногда получалось поставить на паузу, а иногда нет. Он мог только наблюдать, считать следы в смятых слоях и делать выводы.

Снова чертыхнувшись, я выскочила в коридор, легко пройдя сквозь стену. Некогда копаться в его памяти и изучать. Нужно помогать. Или хотя бы… посчитать. Узнать точное количество «рыб» и придумать, как вырваться из Данькиного защитного кокона. И я тебе это еще припомню, прохвост...

«Лис» не двигался с места. Сидел на полу по-турецки и дергал за нити, как заправский кукольник. И сейчас я видела то, что прежде скрывалось от моих «непосвященных» глаз, хотя в детстве не раз наблюдала, как Натка, раздевшись по пояс, работала с ловушками, ликвидируя внезапных желающих поохотится на «лису» и ее знания. Оные редко, но случались, и приемная мать с ними не церемонилась. И сыновей обучила защищать себя и свою семью до последней капли силы.

Обнаженный торс Даньки покрывали горящие тьмой символы, и от каждого шли черные, дымящиеся «провода», подключенные к капканам. Едва рядом с ловушкой оказывалась нерасторопная «рыба», как он дергал за «шнур», и капкан активировался – провалом в пол, присоской на стене, липкими щупальцами, падающими с потолка. И, да, будь он старше, лет на тридцать-сорок, он бы в одиночку уделал всю стаю. Если бы не уничтожил, то задержал и обессилил так, что смог бы спокойно дождаться появления тринадцатого дома и уйти, забрав Фильку и заметя следы. Но, к сожалению...

«Рыбы» выкарабкивались. Выстужали потолочные щупальца, замораживали стены и пол, вырываясь из капканов вместе с кирпичной кладкой и плиточной крошкой... с мясом, в прямом смысле этого слова. Оставляя в ловушках части тел, истекая льдисто-черной кровью, зверея после каждой западни. Они их не видели и не понимали, что, где и как искать – «лис» мастерски исказил пространство, вынуждая «рыб» ходить кругами, путая кухню с номером, оказываясь на первом этаже вместо второго. И они попадались, снова и снова.

С каждой использованной ловушкой символ расплывался по Данькиной коже темной гематомой, а «провод» с сухим треском лопался, обрываясь и сгорая до короткого «хвостика». И старший крестник... он словно шерстью обрастал – короткой, жесткой, черной. Сотканной из тьмы, но – лисьей. И у меня возникло подозрение, что прежде Данька только делал вид, что спал или просто ходил во сне. Столько капканов за пару часов не создать даже Натке. А значит, он готовился – едва ли не сразу, как приехал. Не особо верил в Руну и ни минуты не бездействовал. Налепил повсюду заготовок, которые осталось только быстро дополнить.

И я откровенно испугалась. Того, что с ним может случиться, когда кончатся силы. И – того, каким он мог бы стать, добравшись до исконной магии. Сгусток чистой, живой тьмы – злобный, коварный, горящий охотой, неуловимый, непредсказуемый... невероятный. Голые инстинкты и ни капли... души. И со страху подумалось, что, отрезав от источников и научив жить среди людей, в нечисти смогли пробудить... душу. И разум. Наверное. Не знаю. И никогда, надеюсь, не узнаю. Вкус волшебства и могущества сносит крышу не у всех – тот же Семён сохранил рассудок... Но проверять эту теорию на «лисах» я бы никогда не рискнула. И, кстати, о...