И небеспочвенно. Эту военную часть расформировали в самом начале девяностых, когда некогда великий и могучий Советский Союз канул влету, а только что появившаяся на свет молодая Россия сотрясалась переделом сфер влияния криминальных группировок, «прихватизацией» и прочими прелестями хаоса демократии. В те времена армия была никому не нужна, точнее были не нужны люди. А вот все, что можно было так или иначе продать, разграбить или присвоить, активно раздавалось направо и налево за твердую заокеанскую валюту или использовалось в иных, более хитроумных псевдоэкономических процессах. Имущество бывшей мотострелковой воинской части давным-давно было вывезено из этих мест, продано и перепродано раз по двадцать, изрядно отяжелив кошелек некоторым нечистым на руку личностям.

Ровно в половину восьмого вечера на площадку, составленную из нескольких десятков бетонных плит, растрескавшихся и оккупированных буйнорастущей травой, въехал красавиц внедорожник одного из гигантов японского автопрома. Распахнулись двери, из автомобиля вышли четверо мужчин, выволокли под руки пятого, толи вусмерть пьяного, толи и вовсе мертвого, и, особо с ним не церемонясь, поволокли его к ближайшему строению. Двое мужчин подбежали к насквозь проржавевшим воротам, еле держащимся на петлях, распахнули их ровно настолько, чтобы в них можно было затащить бездыханное тело, и спустя несколько секунд группа людей скрылась внутри кирпичной двухэтажки.

Внутри здание некогда здравствовавшего автомобильного гаража выглядело столь же печально, как и снаружи. Осыпавшийся в некоторых местах кирпич, ржавое железо, полностью демонтированное оборудование – гараж являл собой памятник постапокалипсису и напоминал редкому человеческому глазу, порой забредавшему в эти места, о некогда великой и могучей империи.

Группа людей приволокла бездыханного мужчину в небольшую комнату (точнее помещение, некогда бывшее комнатой или кладовой), сырую, с затхлым влажным застоявшимся воздухом и плесенью на стенах. В углу комнаты обнаружилась какая-то ветошь, больше всего смахивающая на обыкновенную кучу мусора, возможно облюбованную бомжами и используемую ими в холодное время суток в качестве импровизированной кровати.

– Сюда его, – глухим голосом сказал один из парней, указывая на кусок матраца, наполовину съеденного крысами.

Безвольного человека бесцеремонно поместили на кучу тряпья и мешковины, расположились вокруг него полукругом. Один из них сделал вперед небольшой шаг, прищурился, остро взглянув на лежащее без движений тело.

– Сейчас придет в себя, – безапелляционно заявил он.

Один из мужчин хрустнул костяшкам пальцев, словно готовясь к драке.

– Ты его… поднял или он сам?

– Сам, – ответил стоящий чуть впереди.

– Наконец-то, – заявил самый здоровый из мужчин. – Уже не терпится с ним потолковать.

Трое остальных покосились на него с неудовольствием и даже нескрываемым раздражением.

Но ничего не сказали, поскольку в следующий момент бездыханное тело зашевелилось. Человек в куче хлама закашлялся, раздалось невнятное бормотание, стоны. Минуты две он приходил в себя, прежде чем сумел взглянуть на мир более-менее адекватным взглядом.

– Добро пожаловать, – елейным голосом пропел один из мужчин. – Позвольте представиться, меня зовут Михаил Кондратьев. Хотя, я подозреваю, что вы и так знаете, кто я таков. Полагаю, джентльмены рядом со мной вам так же хорошо известны, господин Марков. Что ж, мне на это плевать. Меня интересуют дела и результат, поэтому давайте плавно перейдем от несостоявшегося цивилизованного знакомства к выяснению отношений. Догадываетесь, в каком ключе оно будет проходить?

Марков ничего не ответил, несколько раз моргнул, всматриваясь в окруживших его людей.

– Где я? – спросил он, принюхиваясь к затхлому воздуху плохо освещённого помещения.

– На полпути к могиле, – пошутил Долматов.

– Мой друг в чем-то прав, – сказал Кондратьев, кивнув в сторону Максима. – Так уж сложилось, что вы его очень сильно обидели, и теперь Удав жаждет выпотрошить вас словно индейку к праздничному столу на День Благодарения.

– Это все во имя высшей цели! – вдруг взвизгнул Марков, до которого наконец-то дошел весь глубинный смысл сложившейся ситуации. – Мы не хотели…

– Не хотели чего? – взревел Макс.

Марков побагровел, затрясся, словно кролик перед удавом.

– Не хотели причинять тебе боль, – пролепетал бывший генерал ГБ. – Мы планировали… нам нужно было средство…

– Ах, средство? – прошипел Макс. – Я для вас инструмент…

Кондратьев положил ему руку на плечо, пытаясь остудить пыл не в меру разбушевавшегося кинетика.

– Давай после, – казал он тихо, но так, чтобы слышали все. – Нам нужна информация, а не очередной труп.

Долматов смерил члена Круга уничтожающим взглядом, но вершить правосудие поостерегся.

– Я все скажу, – залепетал Марков. – Все, все скажу…

– Естественно скажешь, – будничным тоном заявил суперсолдат. – Иначе и быть не может, но не думай, что это избавит тебя от ответственности. Ты и такие как ты привыкли дергать людей за ниточки, при этом оставаясь в тени. Вы же, фактически, управляете страной и не только ей одной. Сколько вас всего? Где остальные? Чем они занимаются? Каковы ваши планы?

Марков затряс головой, словно услышал то, с чем был категорически не согласен.

– Мы вам не нужны, – сказал он, по очереди разглядывая каждого из присутствующих. – Вам нужны те, кто действительно, как вы заявили, управляет страной, и не только ей одной, но и всем миром. Мы, или Круг, всего лишь пешки в их игре, проводники чужой воли, такие же инструменты как… как, – он затравлено покосился в сторону Удава, – как и вы все. Как и он…

Ребята переглянулись.

– И в чем же заключается ваша роль в качестве инструмента истинных Хозяев человечества? – спросил Григорий.

– Манипуляции, – не задумываясь ответил Марков.

– Манипуляции? – переспросил Кондратьев.

– Да, – кивнул член Круга. – Мы своего рода руки, а они – голова. Они отдают приказы, а мы вынуждены им подчиняться.

– Так уж и вынуждены? – лукаво прищурился Михаил.

Марков сокрушенно вздохнул:

– Пока да, вынуждены. Но мы пытаемся бороться, как и китайцы, американцы… Все мы пытаемся бороться, тайно естественно, но пытаемся, вот почему нам пришлось создать его.

Все волей-неволей посмотрели на Макса. Кулаки Удава непроизвольно сжались. Побелели костяшки пальцев. Он едва сдерживался, чтобы не убить человека, лежащего в углу на куче тряпья.

– Может быть, введете нас в курс дела? – спросил Михаил. – Уж больно интересная картина вырисовывается. Вы, оказывается, не такой уж и плохой человек, а мы то и не знали.

– Не плохой, не плохой, – закивал Марков, – и даже очень не плохой, но я вынужден играть свою роль…