ноты, бергамот в сочетании с кедровой горчинкой и едва уловимым цветочным флёром. Этот запах одурманивал. Сбивал с толку. Пьянил. И в то же время внушал необъяснимый страх.

– Разве Ваше Императорское Величество не хотели проверить мои знания? – тут же спросила Клэр, ощутив неловкость от натиска императора.

– Что, если я проверяю их в этот самый момент?

Он смотрел на неё сверху вниз, как на маленькое и беззащитное существо, которое во всём должно ему благоволить и подчиняться. Император делал это настойчиво, но вместе с тем с особой благородной деликатностью.

– И всё же? – Она ловко вырвалась из-под его напора и, скрестив руки на груди, стала ждать ответа. Император недовольно выдохнул и, подняв брови, наконец сказал:

– Я даже не буду пытаться оценить ваше знание французского. Votre français est très horrible [39].

– Nous avons une explication. J’ai vécu longtemps en Russie et j’ai acquis un accent [40].

– Что до ваших чувств… Вы даёте им волю?

– Я стала более сдержанной благодаря вам и более равнодушной благодаря Франсуа.

– Вы сломались, мадемуазель, – хитро улыбнувшись, заключил государь. – Вы показали своё неумение быть безразличной для дела и прогнулись под натиском моих же уроков. Вы проиграли ещё на третьем нашем с вами занятии, когда стали делать успехи. Вы безвольны, впрочем, как и все женщины.

От обиды сдавило горло. Ей нечем было ответить императору. Вдобавок ко всему она совершенно не понимала, в чём заключался ее промах. Александр величественно возвышался над ней, благородно задрав подбородок и вскользь наблюдая её смятение.

– Если Ваше Величество считает, что я не справляюсь со своей задачей, прошу сказать мне причину.

– В двадцать первом веке все представительницы вашего пола склонны к столь дерзким высказываниям? Или, быть может, отрицать истинную суть вещей в будущем стало само собой разумеющимся? – Клэр уверенно подняла глаза на Александра и, не дожидаясь новых упрёков, резко ответила:

– По части отрицания истины вам, Ваше Императорское Величество, в истории нашего государства нет и не будет равных. Ведь именно так вы взошли на престол. Отрицая трагическую гибель своего отца и свою причастность к ней.

Мгновенно царственное лицо императора изменилось до неузнаваемости. Губы скривились, брови изумленно поднялись, глаза заблестели, а руки нервно принялись теребить одна другую. Голубые глаза померкли и стали мрачнее петербургского неба. Взгляд словно устремился в пустоту. По выражению лица можно было догадаться, что он никогда не ожидал услышать этих слов от постороннего человека. Отпираться не было никакого смысла. Несколько долгих минут они стояли в молчании в центре комнаты, думая каждый о своём. Клэр видела, что Александр каждый раз набирался сил что-либо сказать, но тут же уходил в себя.

Наконец Клэр увидела его истинное лицо. Не талантливого, мудрого, всеми любимого и властного царя, а лицо человека. Клэр стало жаль его. Не императора России, но человека, который некогда совершил самую большую ошибку в своей жизни. Человека, который вынужден нести этот крест до конца дней.

– Простите, – неожиданно вырвалось у Клэр.

Это короткое слово в момент разрушило завесу оглушающей тишины. Император вздрогнул, словно оно обрушилось на него подобно каменному обвалу. Но и оно же вытащило его из той глубины, в которую он падал.

– Готовьтесь к отъезду, мадемуазель, – сказал он, вдруг отвернувшись от Клэр в сторону окна.

Напоследок она заметила, как его глаза покраснели и по щеке скатилась большая слеза.

* * *

– Клэр! – окликнул её Франсуа, как только она показалась в коридоре, в котором располагалась её комната. – Прошу, пару слов…

– Время собираться, – сухо ответила она, приближаясь к двери.

– Послушай! – Франсуа снова был с тростью в руках. Точно так же, как и в первую их встречу.

Он резко открыл дверь и, удерживая Клэр за руку, рывком завёл в комнату.

– Твои обиды безосновательны и мне непонятны! Ты не маленькая девочка, Клэр! – его голос прозвучал с неистовой жёсткостью. – Прошлой ночью я не сделал ничего из того, чего бы ты не хотела сама. За всё время, мадемуазель, вы ни разу не оттолкнули меня и не ответили отказом. От своих чувств к вам я не отказываюсь! – его тон резко изменился. Голос стал спокойным, словно весенний ручей, шепчущий из-под ледяной корки: – Вы для меня – божество. Я знаю, что я первый мужчина в вашей жизни, и только поэтому я готов простить вам ваше поведение. Что бы вы себе ни вообразили, со мной вы будете в безопасности. Всегда.

Клэр стояла, напряжённо прижимаясь к стене, и с каждым словом ощущала тёплое дыхание Франсуа. Его голос казался как никогда убедительным. Её тело стало ватным, непослушным, начиная от пальцев на ногах и заканчивая кончиком носа. Маленькое нежное создание кристальными глазами теперь смотрело на сильного грозного ворона. И восхищалось.

Его твёрдость. Сила. Гнев. Прежде он таким не был.

Были ли то безысходность, страх или влечение, но именно в тот момент в Клэр что-то изменилось. Внутри себя она увидела боль. Но если прежде эта боль приносила ей лишь душевные страдания, то теперь она стала наслаждением. Отчаяние настолько сильно пустило в её разум свои корни, что на его ветках стали прорастать первые листочки.

Её влажные глаза опустились с чёрных зрачков Франсуа на слегка приоткрытый рот. Недолго изучая его сухие трещинки, Клэр потянулась к нему. Её встретили ответные движения. Язык ловко скользнул по губам. Руки Франсуа обвили её стан, притянули к себе. Сжали. Он погрузил ладони в её мягкие рыжие волосы и стал покрывать лицо и шею поцелуями.

Дыхание кончилось, и они одновременно посмотрели друг на друга. Его худые руки, задержавшиеся на её талии, быстро отдёрнулись назад.

– Нужно подготовиться к длительной поездке, – сказал Франсуа, переводя дух и сдерживая себя от желания прикоснуться к Клэр снова.

Она кивнула в ответ.

– Я бы хотела навестить графиню Миланову перед отъездом. Так, чтобы государь об этом не узнал… Его доверие ко мне и так висит на волоске.

– Завтра утром он собирался посетить с императрицей ярмарку. Пара часов у нас точно есть.

– Спасибо.

* * *

Подъезжая к поместью Милановых, Клэр с трепетом рассматривала из окна кареты знакомые ей места. Белоснежное одеяло укрыло всё, включая ротонду, иву и розы Марии Павловны.

Этот дом, сад, ротонда… Всё так напоминало ей о тех волшебных днях, в реальность которых она уже с трудом верила.

Из дома послышались звуки… Прислуга сообщила о её прибытии хозяйке. Клэр с нетерпением ждала этой встречи, заранее продумывая, как она будет выглядеть и что говорить.

В проходе появилась Мари. Восторженная и в то же время