врезался в меня, но дополнительное прикосновение поднимает меня до тех ощущений, которые я едва могу выдержать. Это что-то быстрое и громоздкое, удовольствие настолько сильное, что я не могу сдерживать его. Я издаю самый непристойный стон, выгибаясь ему навстречу. Меня меньше всего волнует, как это звучит и есть ли вообще кто-нибудь, кто может услышать меня в лесу.

Голос срывается на визг, пока я не начинаю задыхаться между стонами удовольствия. Мои внутренние стенки начинают бесконтрольно сжиматься в момент кульминации. Она расцветает во мне, теплый, мягкий жар, который расслабляет каждую клеточку тела, на которую распространяется.

Я снова прижимаюсь к нему бедрами, отчаянно пытаясь использовать то небольшое трение, что у меня есть, и пережить свой оргазм. Каждый прерывистый рывок заканчивается подергиванием и вспышкой, толчки моего оргазма сжимают его узел. Он издает стон, почти человеческий, его волчий член дергается и снова извергается.

Я хнычу, совершенно не в силах больше терпеть.

Я не помню, когда Шон укусил меня, когда вонзил зубы в мясистую часть моего предплечья. Должно быть, это произошло, когда я потерялась в муках удовольствия. Я просто замечаю, что наконец-то могу почувствовать жжение, когда все остальные ощущения ослабевают, его зубы выскальзывают из моей руки.

У меня так кружится голова и, возможно, я даже в бреду от оргазма, и толком не знаю, как долго он меня кусал. Я чувствую огромное количество спермы во мне, просачивающейся через почти несуществующее пространство между его узлом и моей покрасневшей, подергивающейся пиздой.

— Мы могли бы заниматься этим восемь лет, — бормочу я, и в его дыхании слышится тень смеха.

Мы долго лежим, просто дыша, узел прижимает меня к нему. Честно говоря, после всего этого я не уверена, что смогла бы пошевелиться, если бы захотела, даже перевернуться. Я чувствую, что мне нужно остыть и, возможно, немного Адвила9.

Жемчужно-белая жидкость вытекает из меня в следующий раз, когда Шон двигается, чтобы прижать к себе, его узел, наконец, начинает спадать. Он не делает никаких движений, чтобы отстраниться, и, честно говоря, возможно, заснул. Я не сильно отстаю в этом, поэтому решаю просто устроиться поудобнее, положив голову ему на грудь, чувствуя себя в безопасности в его объятиях.

Шон все еще любит меня, и это кайф, честно.

Это как найти свою любимую толстовку, которая была потеряна очень, очень давно, как стоять в великолепном солнечном луче, как мистическое туманное воспоминание о том, как ты лежал в траве, прежде чем узнал, что там так много насекомых. Уютно. Кое-что, чего мне не хватало.

Это не то же самое, что в первый раз, когда мы поженились. Это не обещание хранить верность вечно, держаться так крепко, чтобы не оставалось места для здоровых сомнений. Это обязательство расти вместе. Все по-другому, потому что мы другие. Мы знаем, что у нас есть недостатки, и это позволяет нам работать с этими недостатками.

Хорошо, давай попробуем еще раз; посмотрим, к чему это приведет. Что бы ни случилось, это будет стоить каждого мгновения.

26

Шон

Учитывая, как начался вчерашний день, все идет действительно хорошо.

Несмотря на предыдущие решения против этого, сейчас я за то, чтобы просыпаться в лесу голым, пока Элиза тоже там, а ее тело прижато к моему.

Она все еще крепко спит, когда меня будят звуки птиц. Ее голова покоится на моей руке, из ее волос торчит какой-то странный лист или сосновая иголка.

Элиза, здесь. Я все еще не могу в это поверить.

Я провожу когтями длинными, нежными движениями вверх и вниз по задней поверхности ее бедер. Она ерзает в моих объятиях, переворачиваясь, чтобы дать мне лучший доступ.

Каждые несколько поглаживаний или около того я останавливаюсь, чтобы проследить за изгибом ее задницы, нежно сжимая ее восхитительными пригоршнями. Беззастенчиво, эта часть только для меня, даже если она улыбается и издает довольный звук, продолжая дремать, идеально прижавшись ко мне.

Существует мало удовольствий более захватывающих, чем наблюдать, как задница твоей пары качается, трясясь, как желе при лёгком землетрясении. Это завораживает. И до сих пор не могу понять, почему такое зрелище никогда не надоедает.

Мы уснули до того, как мой узел ослабел настолько, чтобы мы могли разъединиться. Видимо, это случилось где-то посреди ночи. Наверное, так даже лучше, учитывая, что сейчас мой утренний стояк прижат к её животу.

Она, наконец, переворачивается, проводя поцелуем от моей груди к подбородку.

— О, твое дыхание ужасно пахнет, — бормочет она, корча гримасу. Тянется за одеялом, которого нет, а затем еще немного приподнимается, хмурясь, и сонно моргает, разглядывая лес вокруг нас.

Трудно не бояться, что все на самом деле не так хорошо, как кажется, что все это не может быть настолько идеальным и правильным. Хотя я сдерживаю порыв к панике.

— Так… это не слишком много? — спрашиваю я, приподнимаясь на локте.

— Нет, вовсе нет. Знаешь, на самом деле волос на теле не намного больше, чем обычно у тебя, — она зевает в ладонь, прежде чем протереть заспанные глаза.

— Я, эм. Да. Меня больше волновала часть с зубами и когтями, — бормочу я. Пластырь, покрывающего ее плечо, и засохшая кровь от моего укуса на ее руке — следы травм, которые я нанес ей за последние пару дней.

Элиза вытаскивает листья из волос, когда поворачивается и ловит мой взгляд своими великолепными глазами лани.

— Как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем я смогу похвастаться этим? — спрашивает она и опускает взгляд на отметину от укуса, вытягивая руку, чтобы получше ею полюбоваться.

Я даже не осознавал, что затаил дыхание, но я улыбаюсь со вздохом облегчения. И затем мой мозг спотыкается об образ того, как она на самом деле это делает, и мои щеки и затылок краснеют.

Я отвожу взгляд и провожу рукой по волосам, не в силах придумать ничего похожего на связное предложение.

— О. Эм, да, я, эм…

— О, ты такой милый, когда смущаешься, — хихикает она, переступая через меня одной ногой и седлая мои бедра, ее мягкие ляжки заставляют член подергиваться под ней.

Никто не может возбудить меня так, как она, и я счастлив просто раствориться в этом чувстве. Такое удовольствие быть околдованным ею.

Я переплетаю ее пальцы со своими. Я скучал по возможности прикасаться к ней вот так.

— И ты уверена, что могла бы принять эту часть меня? Это уже не так легко избежать, как я думал раньше.

— Я бы не хотела этого избегать, — говорит она, выражение ее лица такое мягкое и