ней плечом, и мы вдвоем вываливаемся наружу, во внутренний дворик. Когда небо перестает вращаться, поднимается волна шепота. Все гости смотрят на нас, замерев.

Я спотыкаюсь, но устояв на ногах, изо всех сил держу его на расстоянии вытянутой руки, вцепившись в его плечо.

— Да, ты слишком громко говорил о своем маленьком секрете, — рычит он ядовитым тоном.

— Заткнись. Ты не понимаешь, о чем говоришь, — ворчу я, пытаясь удержать его. Я мельком замечаю Элизу позади нас, с широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Нет, это ты заткнись. Ты нарушил правила, ты не можешь просто… быть счастливым! Я остался здесь и собирал осколки после того, как ты ушел.

Оскалив зубы и издав низкий рык в горле, он отталкивает меня назад, заставляя отпустить его. Я отшатываюсь, и стол врезается мне в бок, за этим следует звон посуды и стекла, падающих на пол.

— Ты предпочел всех нас какой-то девушке, с которой только познакомился, — кипит Логан, бросая свирепый взгляд в сторону Элизы. — Тебе приходило в голову, как это чувствовалось, когда бросил всех нас? Имело ли это вообще значение?

Его гнев настолько необычен, что он как будто никого больше не замечает.

Металлический привкус крови проникает в мое сознание. Я обнаруживаю, что у меня кровоточит губа, потирая то место, куда он меня ударил. Клянусь, раньше у нас было правило не сжимать кулаки во время драки. Отстраненно и, возможно, немного нереалистично я надеюсь, что за это он отправится в ад.

Я отталкиваюсь от перевернутого стола за спиной, подо мной скапливается разбитая посуда.

— Нет, это ты отвали. Я потерял почти всех, кто говорил, что любит меня. На восемь лет. В одночасье. Не думай, что ты не должен заглаживать свою вину передо мной.

Он рычит, от этого звука его нос жутко морщится, и он начинает меняться, хотя еще едва опустились сумерки.

— Логан! Логан, пожалуйста, — говорит мама, ее глаза широко раскрыты и полны отчаянного беспокойства.

Я действительно думал, что наша мама будет по другую сторону баррикад. Несмотря на то, что все ее дети превосходят ее ростом, она никогда не выглядела такой маленькой или хрупкой, но сейчас ее выдает выражение лица, когда она нежно протягивает руку к Логану.

Момент проходит в его глазах, они задерживаются на ней, оценивая то спокойствие, с которым она тянется к нему.

Затем его взгляд переключается на меня, и в его темной интенсивности скрывается насмешка.

— Значит, Шон может нарушать все правила, и это просто прекрасно?

О, мы в заднице.

Логан делает выпад, и я, честно говоря, не вижу, на кого он направлен. Я просто двигаюсь к нему.

25

Элиза

Я бежала за ними в лесу до того, как они зашли действительно далеко. Ветки и шипы цепляются за мою одежду и кожу, я пробегаю мимо, как будто они ничего не значат.

Шон. Все еще. Любит. Меня.

И ему больно. И меня не волнует, что бы ни значило одичание, или что он более опасен при полной луне, чем был любой ночью до этого.

Все мои сомнения исчезли вместе с одной из туфель. Адреналин бурлит в венах, а сердце бешено колотится, и я даже не уверена, где они сейчас. Все, что я знаю, это то, что мне нужно быть рядом с ним.

Все это время нам обоим было просто больно от мысли, что другой может первым отступить, первым поддастся этому страху. Все это время я жаждала того, что значит быть любимой им, доверять ему и позволять ему держать мое сердце в руках, и он был в том же положении, нуждаясь в этом от меня.

Все это время я так боялась, что он причинит мне боль, что я никогда по-настоящему не впускала его. И он никогда по-настоящему не давал мне шанса полюбить его целиком. Теперь, когда часть, которую он боялся мне показать, бесчинствует в лесу, я не собираюсь доказывать правоту его сомнений.

Я тяжело дышу, когда добираюсь до вершины холма. Ладно, я правда не набрала достаточно выносливости для такого спринта в своих бессвязных походах. Когда моя вторая туфля падает и снова скатывается по склону, я знаю, что у меня не хватит духу вернуться и забрать ее. Приподнимая порванную юбку, я заставляю себя идти дальше, под ногами хрустят сосновые иголки и опавшие листья.

Теперь, задыхаясь, я начинаю сомневаться — не в своих убеждениях, а в том, что моя физическая форма может соответствовать способности оборотня бегать по пересеченной местности.

Я замедляюсь, когда нахожу на земле наполовину разорванные штаны. Я моргаю, глядя на них, задаваясь вопросом, достаточно ли один из них замедлился, чтобы снять штаны, прежде чем порвать.

«…Странно. ОК», — не собираюсь я задерживаться на этом, и решаю продолжать двигаться.

Я не узнаю эту часть леса, дальше, чем я когда-либо забредала раньше. Обычно можно легко выглянуть из-под крон на другие холмы, усеянные домами, и знать, что я недалеко от остальной части Мистик Фоллс. Но теперь все, что я могу видеть, когда добираюсь до участка, где ветви достаточно раздвигаются, чтобы видеть небо, — это яркую луну над головой.

Затем я слышу, как они щелкают зубами и рычат друг на друга. Я спешу дальше, следуя за шумом, и нахожу тропинку из мусора, сломанных веток и стволов деревьев с большими царапинами на них.

Громкое, злобное рычание разносится по лесу, отчего у меня на загривке встают дыбом волосы, за которым следует стон боли.

— ШОН! — я кричу в ответ, не зная, какой из звуков издавал он.

Я резко останавливаюсь, прижимаясь к дереву, когда вижу их.

На самом деле они не волки, но я могу понять, почему их было бы легко принять за таковых. Они стоят, как люди, сгорбленные своим звериным превращениям, выше и шире, резче.

Звери во всех смыслах этого слова.

И все же, несмотря на то, что они совершенно не похожи сами на себя, я все равно узнаю Шона среди них двоих. Я вижу его сейчас, даже с хвостом, ушами и шерстью.

Вижу проблески его черт, его телосложения в звериной форме.

Я знаю форму его рук, костяшки пальцев, которые выступают точно так же, даже с длинными выпущенными когтями. Форма его челюсти не так сильно отличается от морды, даже с клыками.

Шон оборачивается и первым смотрит на меня, лунный свет отражается в его прищуренных глазах.

Другой волк, Логан. Он обернулся, прежде чем напал на Шона на заднем дворе Хейзов.

В момент, когда