подарила. Главная. Она содрала её со своего лица и протянула мне, сказав, чтобы я её нашёл.

— Я бы не поверил ни единому твоему слову, если бы сам не держал её в руках. Любопытно. Судьба? Если бы «Кровокожи» нуждались в твоём даре, то забрали бы тебя с собой без лишних вопросов. И уж точно не валялась бы ты сейчас в покоях покинувшего наш жалкий мир Севастьяна.

Факт в том, что «Кровокожи» пытались поймать Ингу. Просто маску вручили совсем другому человеку. Ребёнку, если быть точным.

— Кого они забрали? — спросил Борис. — Что умел тот человек?

— Она умела лечить.

Борис поднял брови. А потом закрыл глаза и хорошенько затянулся.

— Надеюсь, — прошептал он сквозь клубы дыма, — наши земли больше не станут плодовитым садом для всей этой дряни, что стала наведываться к нам с заурядной регулярностью.

Зажав папиросину губами, он снова запустил руку за спину. Теперь его ладонь сжимала ножны. Он положил их к себе на колени. И медленно вынул сделанный из кожи какого-то «Труперса» меч.

— Этот меч, — начал Борис, — мы сделали из кожи предводителя «Труперсов». Однажды, нам удалось его убить. Да, славный был день. Много хороших воинов покинули наш мир. Но умирая, они знали, что их жизни легли в основу фундамента победы. Закрывая глаза в последний раз, они знали, что больше никакая тварь не нападёт на их родной дом. Но мы ошибались. Жизнь нас всех обманула. После того, как кожа была снята со всех «Труперсов», а тела выпотрошены и сожжены, не успела зима смениться осенью, как он уже стоял на горизонте, выкрикивая песню:

Жизнь заберешь мою, а я твою.

Пальнешь в меня, но всё ж я доскачу.

Пред их атакой дух переводя,

Лучше крепись — ведь отступать нельзя.

Слова показались мне знакомыми, но тень воспоминаний тут же ускользнула, оставив меня с пустыми руками.

— Вы знаете, откуда эти слова? — спросил я.

— Нет, — ответил Борис. — В наших краях я никогда такой не слыхал.

— Я что-то потерял нить повествования. Вы его убили, а он снова вернулся? Так что ли?

— Верно. Спустя месяц набеги повторились. Мы снова начали нести потери. Но мы продолжаем жить, надеясь на лучшие времена. Ведь если у нас получилось убить его в первый раз, то мы сможем и во второй. Но сейчас мы нуждаемся в помощи. В помощи необычного человека. Понимаешь?

— Надеетесь на чудо?

— Мне хочется отрубить тебе язык. Вот этим мечом!

Кончик лезвия угрожающе потянулся к моей щеке. Мягкая подушка не дала мне откинуть голову, и моя кожа ощутила неприятное прикосновение. Кончик уперся в скулу, задрав кожу.

— Ты поможешь мне?

Борис не настаивал. Он расслаблено потягивал сигаретку, держа меня на крючке.

— Это требование через угрозу? — спросил я.

— Нет. Это просьба. Дружеская.

— С каких пор мы друганы?

— С тех самых, как познакомились. Ты считаешь по-другому?

— Дай покурить.

Расплывшись в широкой улыбке, Борис убрал меч.

— Я рад, что ты согласилась по-хорошему. Не люблю я доводить свои просьбы до угрожающих требований, — он подмигнул. — Пойдём, я кое-что тебе покажу.

Встав со стула, он доковылял до двери, прижался плечом к косяку и начал пытливо меня ожидать. Без промедлений, я скинул одеяло. Из одежды на мне была только рубаха, доходившая мне чуть ниже пояса.

— Мы ничего с тобой не делали, — улыбнулся кудрявый. — Отмыли как уродившегося щенка и уложили в тёплую кроватку. Сервис!

Сделав очередную тягу, он говорит:

— Сандалии найдёшь под кроватью. Штаны висят на стуле.

Усевшись на краю, запускаю ладонь под кровать, нахожу сандалии. До стула рукой подать, мне хочется притянуть его к себе, но я не дотягиваюсь. Придётся вставать. Придётся блеснуть своими красивыми ногами перед старым пердуном.

— Не переживай, — бормочет Борис куда-то в сторону, — я не смотрю.

— Я и не переживаю, — кидаю я, подходя к стулу.

Сняв со спинки стула штаны, надеваю их. Соблазнительно наклоняюсь и надеваю сандалии. Борис не обманул, так и продолжал смотреть в потолок, пуская клубы дыма. Импотент хренов!

Когда я потянулся за ножнами, Борис меня резко одёрнул.

— Это тебе не понадобиться. Пока что. Вещи твои, но пусть они останутся лежать в твоей комнате. Пойдём.

Из комнаты мы попали в просторный коридор, стены которого украшали головы животных. Только нормальных, без уродливой мутации, придающей им вид скукожившейся краски под действием растворителя. Оказалось, что всё это время мы тусовались на втором этаже. Коридор закончился широкой лестнице, уводившей в густой гул человеческих споров. Спустившись на первый этаж, я сразу попал в толпу людей, занимавших все свободные места, а так же углы мебели и края столов. Здесь были не только мужчины. Там, у кругового стола, что напомнил мне барную стойку, тёрлись две симпатичные девахи. И судя по их внешнему виду (кожаные доспехи, ножны с мечами) это были не местные шлюхи. Хорошо, буду не единственной прекрасной девой.

— Располагайся, — предложил мне Борис, указав рукой как раз в сторону той самой барной стойки. — Я скоро вернусь.

Когда я отошёл от него, он вдруг схватил меня за локоть.

— На вот, возьми, — и протягивает мне свёрток с сигаретой и металлическую коробочку.

Обрадовавшись, я пульнул к столу. Хмурый мужчина, выступавший в роли местного разливалы, даже не спрашивая, всего лишь кинув косой взгляд на мой утомлённый вид, сразу же придвинул мне глиняную кружку. Я ощутил запах кислого пива, но сейчас, когда всё тело ломит, а во рту горчит от горячего никотина, даже эта моча сможет скинуть тяжеленые оковы рабочих будней.

Я успел осушить половину кружки, когда Борис вернулся. Девахи отошли в сторону, освободив ему место возле меня. В руках он держал деревянный ящик, размером с коробку от микроволновой печи.

— Ну как тебе наше хлебное пойло?

— Улёт!

— Я рад, что тебе понравилось.

Он ставит ящик на стол.

— Я хотел тебе кое-что показать. Это, — он открывает крышку, запускает обе руки внутрь, а тем временем я так и произношу внутри своей головы: сим-салявим, ахалай-махалай. — Голова!

Вот это, блядь, фокус нахуй! Он реально достал из ящика голову! Держа её как футбольный мяч, он ставит её на стол. Кожа сморщенная, грубая, с глубокими порезами, тянущимися от щёк и до самого лба.