с которыми в Счастливой деревне ходили на охоту, от объедания этими остатками еды животы надулись и округлились, они лежали посреди дороги и даже не шевелились. Когда их пинали в бок, они только блаженно погавкивали, но с места не двигались.

Потом и овечье стадо тоже не стало карабкаться в горы, просто бродило вокруг Счастливой деревни от одной палатки к другой, от одной столовой до другой, осваивая новые вкусы. По сравнению с собаками овцы всегда более осторожны, они сначала обнюхивали как следует своими розовыми носами и только потом понемногу пробовали на вкус. Поэтому не было печальных инцидентов с острым перцем и прочими такого рода вещами.

Овцы, опять же, очень культурные, деликатные; то есть они не как люди или собаки, которые настолько жадные, что даже если еды много, всё равно набрасываются и не остановятся, пока всё не кончится. Они всегда оставляли силы про запас, наевшись, собирались небольшими группками и прогуливались среди пейзажей неузнаваемо изменившейся Счастливой деревни. От этого собрания к другому собранию, обрывая свеженаклеенные клейстером лозунги и дацзыбао, пожёвывая слегка, чтобы запомнить вкус этого клейстера, – всё равно ведь как-то надо занять так долго тянущееся пустое, ничем не заполненное время.

Люди не гоняли этих овец. Так было удобнее, не надо ловить, когда придёт пора тащить их на кухню…

Еду не только везли из-за гор; уже несколько дней подряд коров и овец Счастливой деревни тоже забивали, уже несколько десятков голов. Каждый раз, когда резали скот, из штаба борьбы с пожаром оповещали, чтобы из деревни приходили за деньгами.

Когда выдавали деньги, всегда было два человека, они сидели перед Гэсан Вандуем и бухгалтером деревни. Один вытаскивал маленькую красную книжечку, размахивал ею и говорил: «Великий вождь учит нас – не брать у масс ни иголки, ни гроша, а покупаешь – плати!» Другой человек, прижимавший к себе маленький портфель, только доставал оттуда деньги. Три коровы, два барана, ещё кому-то разбили ведро, посчитали, распишитесь, не умеете? Из маленького портфеля доставали штемпельную коробочку – тогда ставьте отпечаток пальца…

Выйдя из штабной палатки тылового обеспечения, Гэсан Вандуй снова вздыхал: «Эх, если бы не пожар, так и не раскрылись бы глаза у людей Счастливой деревни – вот оно, счастье…»

Знакомый голос за спиной сказал:

– Не бывает на свете такого счастья!

Гэсан Вандуй вздрогнул, словно привидение увидел:

– Старина Вэй!..

– Да, это я.

– Так разве тебя не это…

– Свергли, что ли? Меня-то свергли. Только я всё равно должен быть здесь, на пожаре. – На лице старины Вэя появилось довольное выражение. – Они-то меня свергли, но в этих делах ничего не понимают, приходится подсказывать.

Гэсан Вандуй засмеялся:

– Так это ты предложил – ни дня без собраний? Если бы эти два дня ветер не прижал огонь, тут уже всё горело бы…

Старина Вэй посмотрел вверх, где в чистом и ясном небе действительно бушевал сильный ветер; выражение на лице стало тревожным:

– Ветер не всё время будет помогать. Работа идёт слишком медленно.

– А у вас всё собрания да собрания…

Старина Вэй протяжно вздохнул:

– Сейчас снова собрание начнётся…

Когда он это говорил, выражение лица его стало таинственным; он оттащил Гэсан Вандуя в сторону и тихо сказал:

– Скажу тебе кое-что, как есть… Доржи правда вернулся?

После долгого молчания Гэсан Вандуй помотал головой.

Старина Вэй взволнованно сказал:

– Если знаешь – сдайте его. Для деревни польза будет.

– Какая польза?

– Тогда не надо будет собрания проводить. Иначе вся работа стоит.

Гэсан Вандуй, словно от холода, засунул в рукава руки:

– Я правда не знаю…

– Тогда кому Цзянцунь Гунбу в лес еду носит?

Гэсан Вандуй вздрогнул всем телом:

– Старина Вэй, в такое-то время? Опять с нами своими методами бороться хочешь?

Гэсан Вандуй так сказал, потому что была на это причина; прежде, когда монастырь закрыли, старина Вэй устроил слежку и разрушил молельню, которую народ Счастливой деревни тайком устроил в горной пещере. А ламу Цзянцунь Гунбу три дня подряд прорабатывали. Тем же методом во время Большого скачка он нашёл то небольшое количество зерна, которое люди Счастливой деревни тайком закопали и утаили от сдачи в общие закрома. За это Счастливая деревня заплатила человеческой жизнью. Если бы не покончил с собой, повесившись, ответственный за зерно, после чего старина Вэй на время ослабил хватку, так было бы ещё много жертв. Среди этих многих был бы и Гэсан Вандуй, и притом не их последних.

Старина Вэй горько усмехнулся:

– Что было тогда сделано правильно, а что нет, я и сам теперь толком не пойму. Но в этот раз я действительно хочу спасти этот лес…

Но на Гэсан Вандуя накатило:

– Сегодня сгорит или завтра вырубят, какая разница?!

– Есть разница. Но ты не поймёшь. Я только хочу знать: Доржи вернулся или нет?

– Я не знаю.

– Я тебе так скажу. Цзянцунь Гунбу уже арестовали… – Он показал пальцем на другую палатку. – Там сейчас как раз разбираются. Собо тоже там, он из вашей деревни человек, поэтому его и позвали…

Ясно светило солнце, холодок пополз по спине Гэсан Вандуя:

– А почему меня не позвали? Я начальник большой бригады…

– Ты подозреваемый.

Гэсан Вандуй облизал пересохшие губы:

– Ну так арестуйте и меня тоже!

Старина Вэй терпеливо продолжал:

– Я хочу тебе объяснить, как обстоят дела…

Старина Вэй стал говорить дальше. То, что эти два дня ветер дует навстречу пожару и сдерживает его, это, собственно, природное явление. Когда огонь разгорелся до такой степени, что высосал внизу у земли весь воздух, от снежных гор вниз по ущелью потекли воздушные массы, это и есть ветер, тот самый, который сдерживает огонь. Однако это лишь местное локальное явление маленького масштаба. Если смотреть шире, то, как только придут ветры других направлений, этого сдерживающего фактора не станет. Сейчас весна, как раз должен начать дуть юго-восточный ветер; трудно сказать, когда именно, но как только он подует – а он пойдёт по ущелью вверх, – огонь сразу получит поддержку и бросится на этот лес. Однако все эти дни по деревне распространяются слухи, что будто бы это природное явление – заслуга шамана Доржи. Говорят, что он прыгнул в реку, не погиб, вернулся в деревню. Что это он не переставая шаманит и призывает дуть северный ветер, чтобы остановить огонь.

Гэсан Вандуй догадывался, что все эти дни укрывшийся в пещере Доржи, конечно же, колдует и день и ночь. Но кто может распространять по деревне такие слухи? Он беглый преступник, не может прибежать и перед всеми на площади рассказывать. Как и думал Гэсан Вандуй,