Нашёлся добрый человек, успокоил:

– Молодой человек, лес выгорит, а потом снова вырастет, к тому же это ведь не твой лес, и даже не твоих родственников.

Собо подумал, что Счастливая деревня именно за счёт этого леса, благодаря ему живёт и существует. Но он, опять же, подумал, что он не должен так думать, потому что люди в Счастливой деревне из поколения в поколение так думали. Но если ему так не думать, тогда как думать, и о чём?..

– Ты вот думаешь, что этот лес – это ваш лес, ну да. Неправильно. Просто ваша деревня как раз в этом лесу. Эти леса все государственные… – Собо разве никогда раньше не слышал этого?

Старина Вэй из отделения полиции леспромхоза целый день с утра до вечера дудел им в уши то же самое. Люди Счастливой деревни говорили: эти леса достались нам от дедов и прадедов, которые их сберегли и сохранили. Но старина Вэй строго сказал, что это не так, что леса принадлежат государству, и не только леса; небо, земля и всё, что на них есть, как только государство придёт, так сразу станут государственным имуществом…

Старина Вэй говорил: это вы раньше думали, что лес этот ваш. Это потому, что государство ещё не пришло. Теперь государство пришло, и всё принадлежит государству. К тому же старину Вэя уже свергли…

Человек, который теперь стоял перед Собо, был инженер, тоже из свергнутых. Обычно он ничего не говорил, молча сидел с пустыми, печальными глазами, а тут прямо-таки разволновался:

– И потом, государство тоже будет уничтожено, а ты и вправду думаешь, что кому-то будет дело до этого леса? – В этот момент его глаза за мутными стёклами очков загорелись колючим пламенем. Он собирался успокоить других, но, наоборот, сам только разволновался до крайности.

Собо сказал:

– Ты… ты… Нельзя говорить такие контрреволюционные вещи!

Глаза за стёклами засверкали ещё ярче, человек придвинулся ещё ближе:

– А ты посмотри, где все больше стараются, на собраниях или на работе?

Собо вынужден был признать, что на собраниях все проявляют заметно больше усердия.

– Ты за себя скажи, ты на работе выкладываешься или на собраниях?

Собо подумал: действительно, сам он тоже значительно больше прилагает усилий на собраниях. Додумав до этого, он немного испугался сам себя.

Неизвестно, какой был бы результат, если бы тот человек продолжал допытываться, но он усмехнулся довольной улыбкой и пошёл себе работать. В этот день Собо работал изо всех сил. Он сам знал, что так выкладывается из-за вопросов, оставшихся после этого разговора; в его всегда ясной, как он сам считал, голове теперь возникла путаница.

Из-за того, что работал с надрывом, уже очень скоро он стал весь мокрый от пота. Работал он так для того, чтобы мыслей в голове не было; но они всё-таки лезли в голову не переставая. Чем усерднее он работал, тем заметнее было, что подавляющее большинство людей работает с ленцой.

Собо был такой человек, что легко впадал в недовольство другими. Вот и в этой ситуации он почувствовал недовольство теми, кто работает не в полную силу. Но они были рабочие, они были кадровые работники, все выше его по служебному положению. Эти люди работали кое-как, не нервничали, не суетились из-за идущего сюда большого пожара, и никто из них не обращал внимания на то, как из последних сил выкладывается командир взвода народного ополчения Счастливой деревни.

Собо мучила жажда, во рту было сухо и горько.

Он сам понимал, что ему пора бы остановиться, но он уже встал в позу, уже показывал всем, как он трудится, не щадя сил, и просто не знал, как остановиться так, чтобы это нормально выглядело. Он надеялся, что толстушка Янцзинь могла бы посочувствовать. Однако обычно увивающаяся вокруг него, болтающая без умолку как сорока, эта деваха была теперь совершенно очарована молодыми рабочими в синих комбинезонах. В данный конкретный момент она примеряла на свою голову защитную каску одного из них, и на лице её было выражение полного счастья; а своего родного односельчанина, раньше всегда возбуждавшего в её сердце подъём весенних чувств, своего командира взвода – забыла. Собо она никогда по-настоящему не нравилась, но тот образец, который она являла в данную минуту, заставил ощущение горечи и сухости переместиться из области рта в область сердца.

Солнце поднималось всё выше и забралось уже в самую середину неба. После того как разгорелся большой пожар, в раскалённом сиянии яркого солнца появился какой-то тёмно-красный оттенок. И ещё в его тёмно-красном ореоле то и дело мелькали, как тени, то возникая, то пропадая, дрожащие чёрные пятна.

Наконец кто-то громко крикнул: «Обед принесли!»

Все тут же побросали свои инструменты. Ножи, топоры, ломы, ручные пилы, пилы с электроприводом немедленно оказались на земле. Собо тотчас протяжно вздохнул и тоже выпустил свой топор из рук, уронил на груду свежих щепок, только что отколотых от древесного ствола. От белеющих щепок, лежащих повсюду, шёл запах свежей древесины; Собо повалился на груду этих приятно пахнущих щепок; во рту было горько и сухо; он тупо глядел на чёрные пятна, дрожавшие на фоне солнечного круга; в ушах ещё звенел серебряным колокольчиком смех заигрывавшей с кем-то из рабочих Янцзинь. Янцзинь вообще-то некрасивая, но очень темпераментная, и голос у неё приятный…

По горам разнеслись пронзительные свистки. Действительно, принесли еду. Свистки давали для того, чтобы наверху остановили работу, чтобы падающие деревья, когда покатятся вниз, не задавили кого-нибудь.

Всех охватило настоящее, неподдельное оживление, все встали и, вытягивая шеи, смотрели вниз.

Задачу по доставке еды поручили людям из Счастливой деревни, сейчас они как раз с продуктами на плечах поднимались наверх в гору, следуя за человеком в синем комбинезоне, который махал треугольным зелёным флажком, зажатым в одной руке; ртом он дудел в тот самый пронзительный свисток.

Синий комбинезон свистит в свисток, машет флажком и идёт впереди; люди из Счастливой деревни, сгорбившись, согнув спины, с тяжёлой ношей молча идут за ним позади.

Какой-то смелый из Счастливой деревни спросил у синего комбинезона: почему тот ничего не несёт. Комбинезон довольно засмеялся и сказал:

– У меня очень важная работа, я отвечаю за безопасность!

Задавшим вопрос человеком был Чжан Лосан:

– Но тоже мог бы что-то взять на спину…

На самом деле Чжан Лосан конкретно против этого, в комбинезоне, ничего не имел; в Счастливой деревне он считался за человека много повидавшего и знающего, поэтому, как только предоставлялся подходящий случай, он всегда старался эту репутацию подтвердить.