— Я тебя понял. Не хочешь, чтобы я лез в это дело, я не буду. Но при одном условии — в их доме ни ты, ни я больше не появимся. И к себе не пущу. Только родители, братьям вход заказан. Договорились?

Марина посчитала это решение справедливым, но я всё равно никак не мог отпустить. Думал, может, подловить его где-нибудь? Возможно, не сейчас, а через годик-другой. Главное, чтобы мы оба "забыли" об этом, и она не догадалась о том, что это сделал именно я. Так и порешал. Но ни одному моему плану из пятисот возможных не суждено было сбыться.

Начало её второй беременности было сущим адом не только для неё, но и для меня. Её мутило и постоянно рвало. Постоянно... Так, что она не могла ни есть, ни пить, ни спать. Немного погодя врач запретил ей принимать антидепрессанты.

— Годик не попью, ничего страшного, — сказала она, пока мы возвращались из женской консультации. Я промолчал, понимая, что будет ещё хуже, чем прежде. Она и так была похожа на ходячий труп. Отмена лекарств означала ещё большие изменения, и явно не в лучшую сторону. Шла десятая неделя её беременности, и я, долго готовясь к тому, как буду произносить эти слова, наконец, сказал:

— Может, в этот раз стоит прервать беременность?

Она убила меня одним взглядом. Уничтожила. Больше я не произнёс ни слова об этом, даже в тот вечер, когда её рвало сильнее, чем когда-либо, и мне пришлось вызвать скорую помощь, потому что я не знал, что еще могу сделать, чем помочь ей. Врачу в женской консультации этого богом забытого посёлка было плевать на то, что она теряет в весе, что выглядит, как узница Бухенвальда.

Спустя пару недель всё прекратилось. Тошнота исчезла, Марина стала поправляться, и, вроде бы всё наладилось, однако я начал замечать некоторые странности в её поведении. Иногда она, ложась спать, заставляла меня ложиться вместе с ней.

— Не люблю, когда ты бродишь по дому ночью.

— Раньше тебе было всё равно, — ответил я на её претензию.

— Раньше да, а сейчас нет. По ночам людям приходят не свойственные им мысли, — сказала она и добавила то, от чего у меня волосы зашевелились не только на голове, но и по всему телу: — Там ножи стоят, вот ты сегодня целый час их точил, о чём ты думал? Наверное, ни о чём таком, правда? А ночью в темноте и тишине ты пройдешь мимо и услышишь сам себя, что острые ножи могут пригодиться не только для того, чтобы ими резать продукты.

— Марин, у тебя всё в порядке? — едва не потеряв дар речи, спросил я. Она кивнула, легла в постель и уткнулась лицом в мою грудь.

— Я просто переживаю, что тебе тяжело со мной, — прошептала она.

— Пока ты вот это всё не сказала, было чуточку легче.

— Вот, видишь. Значит, я права.

Я постарался больше не вспоминать об этом разговоре и, если Марину начинало шатать в сторону неприятных мне тем, тут же пытался отвлечь её. Знаю, что ей было гораздо сложнее, чем мне. Тревога съедала её живьём, и, чем дальше, тем хуже. Мы снова обратились к врачу, и ей выписали более щадящие для организма лекарства. Но это, к сожалению, не слишком помогло. Тревога спала самую малость, и Марина стала вялая и апатичная. А с ужасом смотрел в наше будущее и понимал, что в после родов станет ещё хуже. Гораздо хуже.

Многие считают послеродовую депрессию мифом и отговорками, да и я, признаться, так считал, пока не начал штудировать различные источники информации в интернете. Найденное шокировало, и я стал подумывать о том, что стоит подкопить ещё денег и первое время, пока жена не начнет принимать более эффективные лекарства, воспользоваться услугами няни.

Но когда я сказал ей об этом...

— Ага. По дому будет ходить какая-то проститутка, нянчиться с моим ребенком, а ты будешь под юбку ей смотреть? — ответила она на моё предложение.

— Наймем пожилую женщину, если тебя так волнует, что я буду на кого-то там смотреть, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие. У меня и в мыслях не было, что она воспримет это в штыки.

— Нет.

— Нет, и всё?

— Хочешь избавиться от меня?

Я как будто чувствовал, что рано или поздно она задаст мне этот вопрос. Но не думал, что это произойдет после того, как я предложу подыскать няню нашему будущему ребенку.

— Где связь, Марин? — я разозлился.

— А я скажу тебе, где. Ты нанимаешь няню, сам работаешь, она сидит с ребенком, а я? Я оказываюсь не у дел, да? Я буду не нужна?

— Это помощь, а не замещение, как ты не можешь этого понять?

— Сначала помощь, а потом и замещение. Всё ж просто, Вадим. Ты поймёшь, что спокойно обойдёшься без меня. Зачем тебе такая обуза, ну, признайся!

Я должен был остановить этот конфликт, но гнев основательно кипел в крови, и дело дошло до того, что Марина швырнула в меня тяжёлую сковородку. Она прилетела мне в голову. На несколько секунд я потерялся в пространстве, а когда очнулся, она крепко обнимала меня за шею, плакала и умоляла о прощении. Я простил и взял с неё обещание, что она больше не будет заводить этот разговор.

Но она заводила его снова и снова. Периоды спокойствия сменялись страхом и недоверием. Я едва держался, чтобы не сорваться на неё, утешал себя мыслью, что скоро всё наладится. А потом...

В тот день я немного задержался на работе. Вернулся очень уставший, голодный как волк, но дома меня ждал вовсе не горячий ужин, а жена, которой в очередной раз взбрело в голову, что в этом доме её не уважают и не ценят. Этого я боялся больше всего.

— Я устал жить как на пороховой бочке, Марин, — признался ей, в конце концов. — Каждый день я еду домой и думаю, что ты выкинешь на этот раз. Давай оставим эти разговоры?

Она молча слушала меня, впитывала каждое слово и была относительно спокойна, пока я не произнёс эту чертову фразу:

— Иначе мы будем разводиться.

Она оцепенела. Замерла на месте, уставившись на меня стеклянными глазами, а я, уже жалея