– Хм. Вы не поддались, конечно же.

– Конечно же, – кивнула я. – И потом я не замечала никакого запаха. Да и поведение Патриса не вызывает никаких нареканий. – Я вздохнула. – Просто вот совсем никаких нареканий. Даже малюсеньких.

– Он для вас слишком идеален? – негромко спросил лорд. – Думаете, этот юноша притворяется?

Я чуть подумала.

– Как ни странно, нет. То есть, может, ему и посоветовали ко мне присмотреться, но он не похож на охотника за состоянием или обычного льстеца. Я ему действительно нравлюсь.

– «Но»? Ведь здесь есть но, не так ли?

– Да, – кивнула я. – Мне хорошо с ним, но он… подавляет себя. Не спорит со мной, не выказывает неудовольствия, сглаживает все острые углы так, словно у него нет никаких желаний. Я сейчас не ругаю его, нет! Мне нравятся наши прогулки и наши разговоры. И мне приятно быть рядом с красивым молодым человеком, который беспрекословно выполняет мои желания.

– А мне, безусловно, очень приятно это слышать.

– Ну уж извините! – парировала я. – Хотите правду – получайте.

Мы обменялись ироническими взглядами. Я кашлянула:

– Но это неправильно. Не потому, что я так жажду искренности. Или чувствую вину за то, что Патрис так обходителен со мной. Просто я эгоистка.

– Какая неожиданная новость, – проронил лорд Таннис. – И в чём же заключается этот эгоизм, кроме разрушительной любви к сладостям?

Я тяжело вздохнула:

– В том, что я боюсь. Ни один человек не сможет сдерживаться вечно. А если Патрис вдруг чудом сможет, он не будет счастлив и горечь будет только накапливаться. Или я окажусь рядом с очень несчастным поклонником, или рано или поздно последует взрыв и он… ну, я не знаю… поколотит меня? Сбежит со столовым серебром и гувернанткой?

– Надо же. Вы уже дошли в своих мечтах до общих детей и гувернантки?

– Можно подумать, я должна мечтать только о вас! – возмутилась я.

– А это не так?

Мы одновременно поставили кружки и уставились друг на друга.

– Вы мне нравитесь, – тихо сказала я. – Настоящий вы, неидеальный вы. И вам совсем не нужно со мной сдерживаться.

– Говорят, что невеста мечтает изменить жениха после свадьбы, а жених мечтает, чтобы она никогда не менялась, – негромко произнёс лорд. – Но дело не в том, изменится невеста или нет. Дело в том, как хорошо жених знал её до свадьбы. Вот я вас знаю.

– И какая я?

Лёгкая улыбка.

– Честная, – негромко сказал лорд. – Вы не сдерживаетесь. И это прекрасно.

– И вы берете мою честность… и даёте её в ответ, – прошептала я. – Себя.

– Всегда.

Минуту мы глядели друг на друга. Я поднесла кружку к губам, но так и не сделала глоток.

– Дайте мне ещё немного честности, – тихо попросила я. – Моя внешность… если бы она не вернулась, каково бы вам было? Я бы вам нравилась? Тогда, в лесу, когда с меня слетела вуаль, вы выглядели не очень-то счастливым.

Мой муж помолчал.

– Мне было бы трудно смириться с вашим внешним видом, – наконец сказал он. – Я очень хотел видеть вас красивой. Это честно?

– Вполне, – глухо сказала я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Но когда мы сидели и разговаривали, я не думал о вашей внешности вообще, – просто сказал он. – Совсем. Меня это просто не волновало.

– Помню я это «сидели и разговаривали», – пробормотала я, поймав взгляд, устремлённый на мою грудь.

Усмешка была мне ответом:

– Ну, не без этого.

– Вы так думали из-за вуалетки? – нерешительно спросила я. – Вам было неважно, как я выгляжу, потому что не видели моего лица?

– Или из-за того, что ваш острый язычок никуда не делся, – парировал лорд.

Его лицо стало серьёзнее. В голубых глазах было не сострадание, не нежность – что-то очень глубокое.

– Лиза, я не знаю, что было бы, если бы ваше лицо не стало прежним, – негромко сказал он. – Но я не хотел бы с вами расставаться в любом случае.

Щёки вспыхнули, как раскалённая сковородка. Это что, признание в любви?

– Никогда-никогда? – хрипло уточнила я.

– Ну, я не стал бы заходить так далеко. Вдруг мне бы на пути попалась очаровательная юная леди, готовая приносить мне пряники и флиртовать со мной целыми днями напролёт?

Пфф. Не очень-то мне и страшны его подколки!

– Между прочим, я не чувствую за собой никакой вины за то, что флиртовала и развлекалась, – решительно произнесла я. Пожалуй, слишком решительно, потому что некоторую вину я за собой всё-таки чувствовала. – Вот вы бы на моём месте чувствовали себя виноватым? Или предпочли бы молча просидеть с кислой физиономией в углу аккарского особняка все эти три месяца?

Я прищурилась:

– Кстати, а что вы вообще здесь делаете? Решили побыть неподалёку от меня?

– А заодно и подумать в тишине над некоторыми пунктами договора, – преспокойно ответил лорд. – Вы же понимаете, что аккарцы не дураки. Они хотят задрать цены на масло, и господин Хмаль уже дал нам понять, что снизит цены, только если мы откроем им расположение всех наших тайных звёзд. Что проблематично, поскольку мы не знаем этого и сами. А знали бы, всё равно послали бы аккарцев к чёрту.

– Но Хмаль, разумеется, даже не подумает отступиться.

– Разумеется. Он клятвенно пообещал, что будет вставлять нам палки в колёса, поэтому мне нужно было придумать, как убрать его с пути. И я нашёл способ.

– Какой?

– Обратиться к другим высшим чинам Аккары через его голову, конечно. К противоположной партии. У Хмаля есть враги, которым до тайных звёзд нет дела. Я написал одному из них, прося о встрече… и мы достигли соглашения. Сами понимаете, позиции их партии весьма укрепятся, если товары на аккарских рынках станут куда доступнее и дешевле.

– Ещё бы! Но… – я закусила губу. – Но Хмаль же никого из своих противников не подпустит к составлению договора! Ведь это он – торговый представитель Аккары!

– Верно. Но помните документ, который ваша тётя случайно углядела на столе Реми?