Вдвоем они заглянули в каждую спальню, не слишком заботясь о том, чтобы прежде постучаться. Но ни в комнатах старшеклассниц, ни в их комнате, ни в комнате девочек с первого курса никого не оказалось. Когда Мила и Белка спустились вниз, подошли Фреди и Берти.

— В нашей башне никого, — объявил на ходу Берти. — А у вас?

— Ни единой живой души, — покачала головой Мила.

Берти посмотрел на брата и страшным низким голосом прогудел:

— Темные силы, у-гу-гу-у! — И уже совершенно нормальным голосом добавил: — Или у нас завелось привидение.

Фреди озадаченно пожал плечами.

— Ничего не понимаю.

— Может, сквозняк? — с надеждой спросила Белка.

— Точно, — быстро согласилась голодная Мила. — Сквозняк. Давайте лучше вернемся в столовую.

Ничего не оставалось делать, поэтому они именно так и поступили.

Но в столовой их ожидал сюрприз. Посреди длинного обеденного стола стояла перевязанная ярко-розовой лентой коробка.

— Ух ты! — воскликнул Берти и первым подбежал к неизвестно откуда взявшемуся постороннему предмету. — Кому-то посылочка.

Он сорвал с коробки желтый клочок пергамента, прочел и повернулся к сестре.

— Это тебе, смотри. Новогодний подарок.

Все увидели, что на пергаменте было написано большими буквами: «БЕЛКЕ».

— Мне? — удивилась Белка. — От кого?

— Какая разница? — отмахнулся Берти. — Открывай! Интересно же, что там! Открывай, иначе я сам открою!

Берти сделал угрожающий жест в сторону розовой ленточки.

— Не трогай! — нахмурившись, замахала руками Белка. — Это мне, а не тебе!

Белка протянула руку и нерешительно развязала ленточку. Потом с видом именинницы подняла крышку коробки… и пронзительно завизжала, отпрыгнув назад и схватившись за руку Фреди.

А одновременно с ее визгом откуда-то из-под стола раздался оглушительный хохот. Берти подошел к столу и, не заглядывая под него, постучал по столешнице.

— Лапшин, выбирайся оттуда. Белка почти допрыгнула до потолка, так что шутка удалась.

Шевельнулась скатерть, свисающая с края стола, и на четвереньках, буквально изнемогая от безудержного смеха, оттуда выполз Ромка.

— Ой… ой, не могу… — задыхаясь, выговорил он, хватаясь за ножку стоящего рядом стула.

— Лапшин! — яростно завопила Белка. — Ты… ты… ты…

Она была вся пунцовая и, казалось, вот-вот лопнет от злости и возмущения.

— Я… щас умру… — Ромка схватился за сиденье стула, но от непрекращающегося смеха тут же сполз обратно на пол.

Глядя на него, смеялся и Берти, но Мила пока не понимала, что их так развеселило.

— Да как тебе в голову только пришло такое безобразие! — глаза Белки метали молнии.

Мила решила посмотреть, какое «безобразие» имеет в виду Белка и, наклонившись над столом, заглянула в открытую коробку.

В коробке, весело моргая маленькими, как пуговки, черненькими глазками, лежала голова симпатичного розового поросенка. Голова была вполне живая, хоть и без туловища, и Мила могла поклясться, что вид у животного был вполне довольный. По крайней мере он улыбался, а когда Мила наклонилась над коробкой пониже, — два раза задорно хрюкнул.

— А он симпатяга, — констатировал Берти, тоже с интересом изучая голову поросенка. — Где ты его взял?

Ромке наконец с третьей попытки удалось сесть на стул.

— С кухни нашего ресторана, — ответил Ромка, все еще хихикая. — После прошлого Нового года, когда я устроил небольшой винный фонтанчик, мама решила меня в зал не пускать и поставила на кухню — папе помогать. А папа готовил поросенка для одного посетителя… настоящий толстый боров… Ну мне его жалко стало… не толстяка, а поросенка… я взял и оживил то, что осталось. Подумал, Полиглот же как-то живет, когда у него только голова и больше ничего, — и не жалуется. Почему бы поросенку еще не пожить? Лучше уж так, чем совсем никак, верно?

Ромка обвел всех вопрошающим взглядом.

— Лапшин, а ты знаешь, что это колдовство самого высокого класса? — спросил Берти. — Тебе за это сразу диплом магистра можно выдавать. Фреди, скажи.

Фреди задумчиво наклонил голову и изумленно хмыкнул.

— Да, действительно впечатляет.

Поросенок согласно хрюкнул, пошевелив маленькими розовыми ушками.

— Я маме то же самое сказал, когда она вернула поднос на кухню и спросила, что это. — Ромка захохотал громче прежнего. — Представляю, какое лицо было у этого толстяка, когда на подносе, вместо политого ароматным соусом окорока, оказалась хрюкающая голова. Был такой скандал! Жуть!

— Твоя мама, наверное, была страшно тобой недовольна, — всей душой поддерживая в этом Ромкину маму, предположила Белка и обиженно поджала губы.

— О-о-о! Не то слово, — отозвался Ромка. — Она сказала, что я веду себя по-свински, и велела сделать так, чтоб она меня долго искала, потому что если найдет, то оторвет голову мне и не посмотрит, что я ее сын.

— А что сказал твой папа? — с менторским видом спросила Белка.

— Папа сказал, что свиней растят и откармливают, чтоб их есть, но как же можно есть свинью, когда она хрюкает?

Поросенок, словно услышав заветные слова, беспокойно захрюкал в коробке.

— Чего это он? — заволновалась Белка.

Ромка встал со стула и заглянул в коробку.

— Я думаю, ему не нравится лежать на обеденном столе. Его это смущает, — предположил Ромка с серьезным видом.

— А я думаю, — вмешался в разговор Фреди, — что Альбина тоже вряд ли оценит твою импровизацию, а потому этого… гм… заново родившегося лучше отсюда убрать. Пожалуй, я отнесу его наверх, пока до ушей Альбины не донеслось хрюканье.

Фреди взял в руки коробку, прикрыл ее крышкой и поспешил из столовой. Когда он вышел, Белка повернулась к Лапшину и с важным видом вскинула подбородок:

— На месте твоей мамы я бы, не раздумывая, оторвала тебе голову.

И, резко повернувшись на каблуках, она раздраженной походкой направилась к выходу.

— Ой, подумаешь, — скривился Ромка, когда за Белкой с громким стуком захлопнулась дверь.

— Полиглот! — воскликнул вдруг Берти, обращаясь к гекатонхейру; он подскочил к оставленному на краю стола подносу с блинчиками. — Извини, друг мой, но я намерен променять тебя на другую голову. Пойду покормлю нашего Свинтуса, — бросил он Ромке с Милой и уже возле двери добавил: — С сегодняшнего дня будет твой головастик именоваться Свинтусом.

Когда он вышел, Полиглот издал громкий несчастный вздох, а Ромка сказал, обращаясь к Миле:

— Если честно, я нарочно это сделал, чтобы мама меня обратно в Троллинбург отослала.