Автомобиль больше никто не курочил, Шурка не объявлялся, иногда приходила Люда. Боря старался не затрагивать никаких тем, касающихся ее личной жизни, и отношения постепенно вернулись в старое русло. Несмотря на это, он всё же маялся. У него в жизни ни разу не было отпуска. Точнее отпуска были, но он даже за пределами лаборатории старался не упускать возможности что-то поизобретать и повычислять. Словом, работа не прекращалась. Это давало свои плоды, но одновременно несло и негативные последствия: Борька, по сути, остался один. Друзья с института постепенно отвалились сами по себе. На женский пол Борька иногда поглядывал, но, будто монах, отрекся от всего прекрасного и ставил заслон между собой и девушками в виде научных экспериментов. Умом он понимал, что это неправильно, но ничего не мог поделать. Природная либо приобретенная застенчивость уже породила свои сорняки. И сейчас он мучился еще сильнее. Боря всей душой стремился к Яне, но в силу обстоятельств не может ни увидеть ее, ни даже нормально поговорить, но это уже в силу все той же прогрессирующей застенчивости.

В то же время с помощью телефонной переписки ему удалось выяснить, что лазер окончательно готов к использованию. Можно уже приезжать и проверять работу. А также все необходимые кристаллы выросли, и их тоже можно использовать. Этому обстоятельству Борька был сильно рад, но немного ревновал к результату. Ведь это же не он все сделал, а Яна. И ей он теперь уж точно обязан чем-то очень существенным.

За время своего безделья, так он называл период проживания на базе, Борька смог познакомиться со старым сторожем. Сторож был не из местных. Может быть, благодаря этому обстоятельству у Борьки с ним не возникло никаких конфликтов. Старик даже выдал Борьке добротную лодку, чтобы тот мог поплавать по закуткам озера и половить рыбы. Рыба ловилась не ахти как охотно, но Борьку этот факт нисколько не смущал, он мог теперь уезжать хоть на целый день и не хандрить, лежа сиротливо на кушетке в своем домике. Он часто высаживался на берег и бродил по лесу, объедаясь черникой и брусникой. А если попадалась достойная рыбёшка, то тут же и готовил ее, запекая на углях. В общем, Борька просто ждал. Ждал результатов кольцевания или же хотя бы каких-то новостей. Любых новостей и от кого угодно.

Однажды, вернувшись на базу, на пристани его встретил старик сторож. Подтянул лодку за веревку и сообщил:

– Давай-ка, сынок, пошевеливайся. Ждут тебя уже второй час. Я сам тут управлюсь, – и начал привязывать лодку, помогая Борьке забрать его немногочисленные вещи.

Впрочем, старик всегда был таким суетливым, поэтому Борька решил не волновать себя заранее предстоящей встречей. Он вошел в свой домик и увидел, что возле плиты копошится Михалыч, нарезая только что почищенную картошку и лук. Сковорода уже разогревалась. Михалыч его заметил и добродушно поприветствовал:

– Здравствуй, Борис. Заходи. Сейчас вечерять будем, – и так это сказал, будто он вовсе не гость, а полноправный хозяин.

Борька даже растерялся от такого поворота событий. Сел на табуретку и не знал, что дальше делать. В итоге, решил просто сидеть и наблюдать, предоставляя Михалычу самому решать, разу уж так он себя повел. Кроме того, Борька изрядно проголодался, поэтому не хотел прерывать процесс приготовления ужина.

Михалыч молчал, и получалось это у него так непринужденно, что нисколько не тяготило Борю. Ему было легко, словно он знаком с этим человеком уже много лет, будто бы уже давно все было переговорено, и в эту минуту они, как старые друзья, просто сели поужинать за одним столом. Борька даже не предлагал свою помощь, настолько всё спорилось в руках гостя. И тут даже нечего притворяться: гость был желанный. Наверное, если перечислить всех, с кем он успел уже познакомиться в этом северном краю, то общество Михалыча было наиболее предпочтительным, несмотря на то, что виделись они буквально несколько минут. Не считая, конечно, общества Люды. Но с ней всё по-другому.

Михалыч закончил. Поставил две тарелки на стол, аккуратно выложил на них содержимое сковороды, сверху аппетитно посыпал укропом. Затем открыл свою сумку и извлек плотно замотанный сверток. В свертке оказалась уже готовая, при этом еще горячая, вкусно пахнущая, сдобренная специями утка. Утка была завернута в фольгу. Борька отметил этот факт, потому что не ожидал, что деревенский мужик может воспользоваться такой сугубо городской упаковкой. Птица источала удивительный аромат свежеприготовленного мяса, и Борькин рот тут же наполнился слюной. Не забыл Михалыч и про хлеб. Нарезал и оставил на буханке: кому надо – возьмет, сколько пожелает.

Боря со своей стороны смог поставить на стол только бутылку кетчупа. Всё остальное вроде различных консервов он посчитал будет слишком неуместным при наличии такого аппетитного ассортимента, приготовленного Михалычем.

– Не суетись, – пробасил Михалыч, заметив его стесненность. – Ты же не ждал меня. Сейчас перекусим, поговорим. Расскажешь, чем живешь.

Борька слегка напрягся. Неужели опять придется о себе излагать? Но Михалыч развеял напряженность.

– Видел я его, – оторвав кусок от утки, начал он первым. – Отчаянный! Шурку только жаль. Ну ничего, глядишь, образумится чутка.

– Семён, вы о ком? О Ваське? – встрепенулся Боря.

– Да не. Я о гусе твоем.

– Так это же он и есть! Василием его зовут. Только я подробностей не знаю, что там с Шуркой случилось. Николай Николаевич мне ничего не рассказывал. Да и Шурка тоже, – добавил Борька мрачно.

– Как это Николаич ничего не рассказывал? – удивился Михалыч.

– Я от Люды случайно узнал, когда уже в Москве был.

– Вот те на! – присвистнул Михалыч и почесал в затылке. – Я же ему всё сразу тогда поведал. Не думал, что он от тебя утаит. Зачем ему? А Шурка что? Он же с кровати почти не встает.

– А я ходил к нему. Злой он на меня почему-то. С клюкой своей набросился, того гляди побьет, – выпалил на одном дыхании Боря.

– Кто? Шурка? – рассмеялся Михалыч. – Да он сейчас разве что воробья пришибить сможет. Он же совсем плохой, не отошел еще от гуся твоего.

– Думайте, как хотите, Семён, но с Шуркой у меня не сложилось, – Борька помрачнел. Перестал веселиться и Михалыч. Они помолчали.

– Очень вкусно. Спасибо! – прервал паузу Боря. – Никак не ожидал, что моё одиночество можно украсить таким восхитительным ужином. Вашей жене сильно повезло: вы так готовить умеете!

Михалыч улыбнулся:

– Не. Для жены пока не готовлю. Чтобы жене готовить, нужно для начала жениться.

Теперь улыбнулся и Борька, поняв, что они оба холостые.

– Так что с гусем? Вы не договорили. Мне же ничего