– Простите, – сказала Ольга. – Тысячу разпростите… Это была не более чем шутка…

– Так это что же? – тоненьким, жалобным голоскомвоскликнул Топорков, на глазах теряя гусарскую самоуверенность. – Это,следовательно, корнет и Ольга Ивановна… это как бы один и тот же человек…

– Поздравляю, Васюк, – сказал Лихарев, улыбаясьодними глазами. – Наконец-то до тебя, как выражается мой унтер Кашеверов,доперло…

– И это, выходит, я Ольгу Ивановну водил… и я при ней…мы все при ней…

Он сгорбился на противоположном сиденье, обхватив головуруками, и видно было, как побагровела даже его шея. Поручики переглянулись,едва сдерживая смех. Лихарев с философическим видом покачивал головой:

– А этот уединенный домик на Васильевском, разумеется,тот самый, где вы однажды нас принимали в гостях, корнет?

Ольга кивнула.

– Браво, – сказал артиллерист. – Еще никогдани одной самой проказливой девице не удавалось оставить в дураках столькобравых гвардейцев, которые на шутки и прежестокие розыгрыши сами изрядныемастера… (Топорков, не изменивший позы, издал нечто вроде стона). Хорошо еще,что об этаком афронте, я полагаю, не узнает ни одна живая душа…

– Господи ты боже мой! – простонал Топорков,открывая исполненное самых разнообразных чувств лицо. – Но ведьматематически-то рассуждая, выходит, что и царский спаситель, загадочныйкорнет, о котором говорят так скупо, называя то Ярчевским, то Варчевским, то Урчевским…Коли не было никакого корнета, то есть, если корнетом была Ольга Ивановна…

– Ну да, – сказала Ольга, стараясь ни на кого несмотреть. – Так уж получилось…

Топорков саркастически захохотал, подобно скверномутрагическому актеру, привыкшему к старомодным ухваткам:

– Слышите, господа? Так получилось! Так как-тополучилось совершенно между делом спасти самодержца всероссийского отзлодейского кинжала! Ольга Ивановна, я всегда был от вас в восхищении, нотеперь я вами восхищен безмерно. Я не иронизирую, так оно и есть… Да известноли вам, что героя-корнета, скрывшегося с места совершения подвига, ищет всяполиция Петербурга, не считая Третьего отделения и доброхотов из дворцовоговедомства? Государь категорически желает видеть своего спасителя, о ходе поисковему докладывают утром и вечером…

Лихарев хладнокровно сказал:

– Сдается мне, такая ситуация может обернуться к выгодеОльги Ивановны при… создавшемся положении.

Топорков моргнул, оторопело уставился на него:

– С этой стороны, конечно… Но какова коллизия?! У меняум за разум заходит! Ольга Ивановна… Корнет… Попытка цареубийства… Все прочее…В какое интереснейшее время мы живем, господа! Кто бы мог подумать, чтоодна-единственная проказливая барышня вызвала такую… такое… ум за разум!

– Простите, – сказала Ольга. – Я всего лишьхотела развлечься от петербургской скуки…

Лихарев усмехнулся:

– Страшно подумать, что может выйти, если вы за что-товозьметесь серьезно…

– Я вам одно скажу, господа мои, – громыхал Топорков,расхаживая по маленькой гостиной второго этажа и пуская клубы дыма с яростью иобилием, сделавшими бы честь мифологическому дракону. – На покойногогенерала Вязинского такое категорически не похоже. Категорически, да-с! Я подего началом воевал в Австрии и в Персии, смею думать, я о нем составилнекоторое представление… Благороднейший был человек. К тому же, Ольга Ивановна,вы нам только что рассказывали, как он незадолго до смерти поведал обобстоятельствах гибели родителей ваших. Решительно не поверю, чтобы человекнаподобие генерала Вязинского мог записать найденного при столь загадочныхобстоятельствах ребенка в крепостные… а также в жизни не соглашусь, что он могпродать свою воспитанницу, пусть даже родному брату. Это какой-то дьявольский заговор,чья-то ловкая интрига, купчая и все прочие документы наверняка фальшивые,словно гуслицкие полтины…

– Остается небольшой пустячок, – хладнокровнопромолвил Лихарев. – Это еще необходимо доказать в суде, что в отечественашем, положа руку на сердце – дело долгое и нелегкое…

– И нужно еще выяснить, кто эту интригу затеял, –вмешался Тучков.

– А если – сам камергер? – предположил поручикТулупов. – Скажем, в видах… – он оглянулся на Ольгу и принялсямучительно подыскивать слова. – Скажем, в видах необузданной страсти…

– Это уж ты хватил, братец, – пожал плечамиТопорков. – Камергер, согласен, личность неприятная, но не до такой жестепени… Хватил…

– А собственно, почему бы и нет? – задумчивопроизнес Лихарев. – Вполне подходящая кандидатура на роль таинственногоинтригана.

– Не сочетается что-то, – сказал Топорков. –Уволь, голову режь – не сочетается. В таком случае получается, что он долженбыл заранее знать о внезапной смерти генерала, чтобы тут же подсунуть фальшивуюкупчую к остальным бумагам? Ведь до смерти генерала проделывать это былоопасно, бумаги могли случайно обнаружиться…

– Сама смерть генерала тоже достаточнозагадочна, – сказал Лихарев.

– Петруша, позволь… – поморщился Топорков. –Ты еще, чего доброго, скажешь, что он и родного брата… в целях той же интриги…Это уж ни в какие ворота не лезет. – Он покосился на Ольгу, решительнорубанул воздух ладонью. – Позвольте уж без обиняков. Не спорю и несомневаюсь, что Ольга Ивановна, редкостной красоты образец, и в самом делеспособна вызвать у беззастенчивого сластолюбца нешуточную страсть… но все же ненастолько, чтобы убивать родного брата. Такого я от камергера не жду.Карьерист, неприятный тип… но все ж не мелодраматический злодей из аглицкихроманов! А если ваши допущения принять, Лихарев с Тулуповым, то мы узрим самыйнастоящий английский авантюрный роман… каковые с реальной жизнью плохосочетаются. Нет, очень уж невероятно. Вот и сама Ольга Ивановна морщится…

Ольга и в самом деле страдальчески поморщилась. Вся этазатянувшаяся беседа доставляла ей головную боль. Она не могла рассказатьприсутствующим всю правду, ни за что не поверили бы – а без этого разговортерял всякий смысл, о чем тоже нельзя было сказать всерьез озабоченным ееучастью людям…

– Ольга Ивановна, – спросил Топорков, – неужеливы верите, что камергер способен…

– Василий Денисыч, – сказала она устало. –Мне, право, не хочется ломать голову в поисках виновного. Мне бы знать, какпокончить с тем незавидным положением, в котором я очутилась…

– Дело, – кивнул Топорков. – Так все ведьпросто! Кто бы эту интригу ни придумал, камергер в затруднительном положении… Вобществе эту историю встретили с явным неодобрением: законы империи, конечно,не нарушены, но все равно от случившегося исходит явственный душок-с… ОльгаИвановна обществу известна, к ней прекрасно относятся… как-то оно… не совсемправильно выходит. Татьяна Андреевна, прежде чем некстати захворать,недвусмысленно дядюшке высказывала свое крайне отрицательное к случившемусяотношение… И не она одна… Камергер, судя по некоторым известиям, чувствует себяуже неловко, намекает, что готов исправить ситуацию… Ага! Вот и пойти к нему,скажем, нам, Лихареву и мне, еще кого-нибудь прихватить, столь заслуженныхлюдей, что не выслушать он не сможет. И высказать требование открыто: ежели ты,прохвост сиятельный, и далее будешь предъявлять на барышню законные права, мытебя на дуэль вызовем… А уж с нами-то ему не тягаться. И отказаться не сможет –он, хоть дуэлянт и не записной, но все ж человек светский, прекрасно понимает,каков будет удар по репутации…