Они все были там, восседая в компании девиц вокругуставленного бутылками стола: и Топорков, махавший вместо дирижерской палочкимассивной серебряной вилкой, и поручики Тучков с Тулуповым, лихие гусары, иконный артиллерист капитан Лихарев со своими знаменитыми усищами вразлет, едва лине шире эполет…

Все уставились на нее. Топорков благодушно взревел:

– Ба! Ба! Корнет, легок на помине! А мы только чтотебя, повесу, вспоминали! Куда ж ты запропастился, душа моя? Ты, ежели незапамятовал, моей опеке подлежишь! Лихарев, живенько штрафной кубок сооруди!

Сделав пару шагов к столу, Ольга громко сказала:

– Господа, помогите, я в беде!

Она еще успела увидеть, как моментально стало предельносерьезным лицо Топоркова – а в следующий миг на нее насели сзадиопамятовавшиеся чухонские бабищи, словно собаки на медведя – с разлету толкнулив спину, принялись хватать за плечи, выкручивать руки…

Шляпа слетела, и роскошные Ольгины волосы золотой волнойрассыпались во всей красе.

– Кой черт! – послышался изумленный выкрикТопоркова. – Что за фефенхлюдия а-ля чудасия?! Ольга Ивановна?!

– Помогите! – крикнула Ольга, уже не стараясьизображать мужской голос.

И все моментально переменилось – на плечи ей уже не давилатяжесть, руки освободились от бесцеремонной хватки. Выпрямившись и отскочив всторону, она увидела, что обе чухонки, бледные, как полотно, прижались к стене,а перед ними, подбоченясь, стоит Топорков с выхваченной из ножен саблей,белозубо, хищно ухмыляясь, поигрывая клинком в опасной близости от плоскихчухонских носов.

Его друзья в мгновенье ока оказались рядом. Сзади послышалсявозглас мадам Изабо:

– Но позвольте, господа! Нельзя же так! Девушкапопросила у меня убежища…

– Ма-алчать, мадам! – прикрикнул Топорков. И, неповорачивая к Ольге головы, продолжая играть сверкающим клинком, сказал быстро:– Ольга Ивановна, я наслышан о ваших… неприятностях, мы все наслышаны…Объясните диспозицию в трех словах.

Облегченно вздохнув – теперь ей нечего бояться, – Ольгасказала:

– Можно и в трех… Означенная… дама, Василий Денисыч,хотела меня заставить работать в своем заведении, угрожая в противном случаевыдать полиции…

– Милая, вы меня не так поняли… – в некоторойрастерянности произнесла мадам Изабо. – Это была шутка, и я…

– Молчать!

Окрик Топоркова был резким, как удар хлыста, и француженказамолчала, отшатнувшись к стене. Двух чухонских баб уже не было в зале.Топорков подошел к хозяйке заведения почти вплотную. Это был уже другойчеловек: в нем ничего вроде бы не изменилось, но глаза стали холодными, а лицоказалось высеченным из камня. В каждом его мягком, неспешном, почти грациозномдвижении таилась непреклонная решимость. Вот это был настоящий гусар – геройАвстрийского и Персидского походов, Шведской и Балканской кампаний, а такжекавказских предприятий…

– Мадам… – отчеканил он ледяным голосом. – Авпрочем, какое там, к черту… что-то я никогда не усматривал поблизости какогобы то ни было законного муженька, так что никакая вы, похоже, не мадам, а так…мадмазель… Извольте-ка выслушать внимательно, мадмазель. То, что вашимиуслугами порой втихомолку пользуются, еще не дает вам права считать себя…лучше, чем вы есть. И уж тем более недопустимо с вашей стороны так обращаться снашими барышнями. Короче говоря, если ты, парижская вертихвостка, хоть единомучеловеку на земле пискнешь, что видела Ольгу Ивановну, не говоря уж о том,чтобы навести полицию на ее след… Я тебе категорически в этом случае незавидую. Судейских крючков тревожить не будем, нет у гусар такой привычки.Просто-напросто отправишься головой вниз измерить глубину Невы в самом глубокомместе. А для красоты у тебя к шее хорошей пеньковой веревкой будет прикрепленочто-нибудь вроде пудовой гири. Ни один русский гвардеец сам не станет пачкатьруки подобными процедурами, но ведь имеется немало нижних чинов и простобеззастенчивых субъектов, которые за пару золотых в Неву окунут десяток такихпоганых ведьм, как твоя милость… Я внятно излагаю пропозиции?

Он потеребил левой рукой висевший на шее Михаил с мечами –Ольга уже знала, что это у него является высшей степенью раздражения. Стоявшийрядом Тучков предложил живо:

– Очень хороши также в видах утяжеления пловца чугунныеколосники из простой русской печи…

Ольга вдруг почувствовала слабость – от ощущения полной исовершеннейшей безопасности. Наконец-то она могла полагаться на настоящихдрузей, в жизни не потребовавших бы за участие в ее судьбе какой-то платы…

– Итак, вы уяснили… мадмазель? – ледяным тономпроизнес Топорков.

Француженка молча кивала, бледная, как стена.

– Слов на ветер я никогда не бросаю, – сказалТопорков, простирая руку жестом полководца. – Вон отсюда! И упаси тебябог…

Мадам Изабо, опасливо оглядываясь, нервной походкой покинулазалу. Топорков удовлетворенно кивнул, крутя усы:

– Промолчит, паршивка… Ольга Ивановна, нужно отсюдаубираться, не оставаться же вам в этом вертепе. У меня есть квартирка, где…

– У меня есть укрытие, – твердо сказалаона. – Уединенный домик на Васильевском, я в нем полностью уверена…

– Как прикажете, – согласился Топорков. –Гей!

И все завертелось как бы само собой: очень быстро появиласькарета, неуклюжая и старомодная, но достаточно большая, чтобы вместить всюкомпанию, все в ней моментально разместились, и Топорков крикнул кучеру:

– Гони, любезный, на Васильевский, полтину на водку!

Ольга блаженно откинулась на потертую спинку переднегосиденья. Оба поручика взирали на нее с восторженным любопытством, артиллерист очем-то сосредоточенно думал, а Топорков яростно крутил левый ус, что у негослужило признаком напряженнейшей мыслительной работы.

– Положительно, какие-то наваждения, – бормотал онс растерянным видом. – Только что я готов был поклясться, что вижу передсобой своего доброго приятеля корнета Ярчевского, а в следующий миг он, как поволшебству, обернулся натуральнейшей Ольгой Ивановной… Конечно, родственноесходство и все такое, однако ж…

Он замолчал и уставился в пол, продолжая яростно терзать нив чем не повинный ус. У него был вид человека, ходящего вокруг да околоразгадки, но не способного сделать последний шаг.

Капитан Лихарев с видом задумчивым и отрешеннымрассудительно произнес:

– По-моему, Васюк, следует сделать последний логическийшаг. Сдается мне, что никакого корнета нет. Не было его с самого начала…

– То есть как это так? – возопил Топорков.

Лихарев невозмутимо продолжал:

– Помимо поразительного сходства, есть еще и другиеобстоятельства, возбуждающие подозрение. Мне только что пришло в голову, чтоникто и никогда не видел Ольгу Ивановну и корнета вместе. А все отличие межними, строго говоря, заключалось исключительно в одежде… Есть и другиесоображения. Мы, артиллеристы, привычны к сухой математике и прочим расчетам,требующим логических построений.