– Думаю, мы с тобой оба напрасно ищем в его поведении какой-то скрытый смысл. Что ему действительно надо, так это завести себе какое-нибудь хобби.

Рене хихикнула:

– Или подружку.

Джек фыркнул:

– Ну да, как же.

– Не смейся, – сказала она. – Должна же где-то быть какая-нибудь пожилая дама, которой он бы приглянулся.

Джек задумчиво постучал пальцами по своему подбородку.

– Давай представим, как выглядело бы такое объявление о знакомстве: «Ищу пожилую, обладающую неистощимым терпением женщину, готовую нянчиться с брюзгливым старпером. Однозначно женщина должна быть финансово независимой».

– Ну, если ставить вопрос таким образом…

Глядя, как Рене закатывает глаза, ее брат захихикал.

– О господи, – сказал вдруг Джек, взглянув на часы. – Уже почти одиннадцать тридцать. Если мы с тобой до полуночи не угомонимся и не ляжем спать, дети проснутся и потребуют, чтобы мы открыли их подарки.

– Ты правда считаешь, что они могут это сделать?

– А ты полагаешь, что нет?

Она покачала головой:

– Ты прав. Лучше нам пойти спать.

Рене поставила их кружки в раковину, а Джек пошел по коридору, чтобы присоединиться к своей жене. Разговор с братом помог Рене взглянуть на некоторые вещи по-новому. Она выяснила, что Меган так же беспокоится о проблеме Лили, как она сама о возможном диагнозе Кирана, а несогласие Джека с теорией его жены об Уэнделе несколько уменьшило чувство вины, которое она испытывала оттого, что ей приходится принимать помощь отца. Выключив свет, она решила обойти спальни всех своих детей, чтобы удостовериться, что все в порядке, радуясь тому, что пригласила Джека и его семью.

МакКенна спала, растянувшись на кровати Рене, оставив матери лишь примерно четверть ширины матраса, а дверь Дилана была закрыта – недвусмысленный намек на то, что он не желает, чтобы его беспокоили. Подойдя к лестнице, она прислушалась к низкому ритмичному храпу своего отца, гадая, как Киран может спать при таком шуме. Она посмотрела на дверь общей комнаты. Если Киран так и не заснул, она перенесет туда его простыню, подушку и одеяло, чтобы он мог проспать ночь в тишине. Это лучше, чем если бы он всю ночь не смыкал глаз, слушая оглушительный храп своего деда.

Рене беззвучно спустилась по лестнице и почувствовала, что здесь, на бывшем цокольном этаже, температура ниже, чем наверху. Несмотря на дополнительную теплоизоляцию стен, на половине Уэндела всегда было холоднее, чем в остальной части дома. Он утверждал, что так ему лучше, но чем старше он становился, тем чаще Рене замечала, что царящий на нижнем этаже холод доставляет ему неудобства, и она только изредка видела, чтобы он сидел у себя, не прикрыв колени шерстяным вязаным пледом.

Свет из коридора проникал в спальню Уэндела не очень далеко, и Рене заметила, что что-то не так, только когда до дивана, на котором должен был спать Киран, оставалось всего несколько футов. Сначала она подумала, что Киран накрылся с головой, но когда ее глаза привыкли к полумраку, она увидела, что его одеяло откинуто, а подушка лежит на подлокотнике.

Должно быть, он пошел в туалет, подумала она, но сразу же обнаружила, что в ванной его нет.

Рене оглядела комнату и почувствовала, как к ней подкрадывается страх. Может быть, он спит в кровати своего деда? Она включила свет, и Уэндел проснулся.

– Папа, Киран спит с тобой?

– Нет, а что?

Она еще раз огляделась по сторонам.

– Я не могу его найти, – сказала она.

– А наверху ты смотрела?

Рене нервно хихикнула. Должно быть, он незаметно пробрался наверх, чтобы посмотреть на содержимое своего рождественского чулка, и заснул на полу. Это не первый раз, когда он не захотел дожидаться утра Рождества.

– Я пойду поищу его там. Прости, что разбудила.

Она выключила свет и пошла обратно наверх, ругая себя за то, что повела себя как дура. Но Кирана не оказалось ни в гостиной, ни в общей комнате, ни в комнате, где спали девочки. Когда Рене постучалась в дверь Дилана, ее сердце учащенно билось. Если ее сына нет в доме, это значит, что он ушел. Но почему?

К тому времени, когда Рене наконец позвонила в полицию, все в доме проснулись, и все комнаты были обысканы. Она трясущейся рукой набрала 911 и стала ждать ответа диспетчера. Услышав на другом конце линии женский голос, она наконец не выдержала и разрыдалась.

– Мне нужна помощь, – всхлипывая, проговорила она. – Пропал мой сын.

Помощник шерифа устроил свой командный пункт в большой общей комнате. Полдюжины волонтеров пили здесь кофе, уставившись на карту местности с навигационной сеткой и слушая Джада Фримена, который давал каждому из них свое задание, в то время как из лежащей на кухонном столе полицейской рации слышались треск, шипение и не предвещающее ничего хорошего невнятное бормотание. Хотя отопление работало на максимуме своих возможностей, парадную дверь за последнее время открывали и закрывали так часто, что в доме стало значительно холоднее.

Все взрослые в семье уже давно проснулись и были полностью одеты, включая Дилана, который стоял в углу с мрачным лицом, сжимая в руке ключи от своей машины, словно спасение могло прийти от нее. МакКенна и Грейс, прижавшись друг к другу, сидели на диване, накрытые одеялом, и дремали вполглаза, рядом с ними сидела Лили, растерянно наблюдая за всем происходящим. За пятьдесят три минуты, прошедшие с тех пор, как Рене вызвала полицию, снежный покров вырос на два дюйма, так что единственные следы, которые на нем можно было различить, принадлежали тем людям, которые искали Кирана. Шли минуты, и Рене чувствовала, что ее терпение истощается. Почему все эти люди ничего не делают?

Словно прочитав ее мысли, к ней подошел Джад Фримен и тихо объяснил, что они ждут прибытия кинолога с поисковой собакой, которые должны приехать из Колумбии. И дело здесь не столько в том, что сейчас канун Рождества, сколько в том, что бушует такой буран, какого не бывало всю последнюю сотню лет, и люди просто не готовы отправляться в путь на машинах, пока ненастье не утихнет. Однако он уже предупредил всех соседей, и они вместе с волонтерами скоро начнут обыскивать местность квадрат за квадратом.

– Разве что у вас самой есть какие-то догадки насчет того, куда мог отправиться ваш сын, – сказал он ей. – Если же нет, то, боюсь, поиски по квадратам – это единственное, что сейчас можно предпринять.

Рене сжала зубы и кивнула, сказав себе, что больше не будет плакать. К тому времени, когда в дом прибыли Фримен и его команда, она была на грани истерики, так что объяснять полиции, что произошло, пришлось Джеку и ее отцу. Разумеется, все всё понимали, но потом Рене стало стыдно, и она дала себе слово, что больше не заплачет. Она не хотела, чтобы кто-нибудь подумал, что она слишком слаба духом, чтобы выслушать правду. Что бы ни произошло с ее сыном, она хотела узнать об этом первой и без каких-либо прикрас.