Закончив, он выключил ножницы, отошел к детской площадке ирезко обернулся, чтобы увидеть кролика целиком. Да, вид у того был достойный.Ну, теперь он примется за собаку.

– Но, будь отель моим, – сказал Джек, – я вырубил бы всювашу команду, чтоб ей пусто было.

Да, именно так бы он и сделал. Просто срубил бы эти кусты, агазон, который они некогда украшали, засеял бы заново и расставил бы по немуполдюжины столиков под яркими зонтиками. Постояльцы могли бы пить коктейли,нежась в лучах летнего солнышка на лужайке перед «Оверлуком». Шипучку с джином,«маргариту», «розовую леди» и прочие сладкие напитки для туристов. Может быть,еще ром и тоник. Вытащив из заднего кармана носовой платок, Джек медленно обтергубы.

– Ладно, ладно, – тихо сказал он. Тут думать было нечего.

Он собрался было пойти обратно, как вдруг, повинуясь некомуимпульсу, передумал и вместо этого отправился на детскую площадку. «Забавно,как с детьми никогда не угадаешь», – подумал Джек. Они с Венди ожидали, чтоДэнни просто влюбится в площадку, где было все, чего только можно пожелать. Но,по мнению Джека, мальчик приходил туда от силы раз пять-шесть. Будь здесьдругой малыш, с которым можно было бы играть, считал Джек, все было бы иначе.

Когда Джек зашел, калитка слабо скрипнула, а потом подногами захрустел дробленый гравий. Сперва он подошел к домику – превосходнойуменьшенной копии «Оверлука». Дом доходил Джеку до бедер, то есть был высотой свыпрямившегося во весь рост Дэнни. Джек пригнулся и заглянул в окна четвертогоэтажа.

– Вот идет великан, он всех вас съест, пока вы спите, –дурачась, сказал он. – Ну-ка, деликатесы, поцелуйтесь на прощанье!

Но смешно не было. Домик можно было просто разнять на части– он открывался потайной пружиной. Интерьер разочаровывал. «Но, конечно, так идолжно быть, – сказал он себе, – иначе как дети забирались бы внутрь?» Несмотряна покрашенные стены, в доме царила почти полная пустота. Мебели, котораялетом, возможно, заполняла домик, не было – вероятно, ее убрали в сарай. Джекзакрыл домик и, когда замок захлопнулся, услышал тихий щелчок.

Джек отошел к горке, положил ножницы на землю и оглянулся надорогу, чтобы удостовериться: Венди и Дэнни не возвращались. После этого онвзобрался на горку и уселся там. Горку делали в расчете на больших ребят, ноего взрослой заднице все равно было неудобно и тесно. Сколько лет назад онпоследний раз катался с горки? Лет двадцать? Казалось невероятным, чтобы прошлостолько времени, Джек не чувствовал этого

– но иначе быть не могло; не исключено, что он ошибался вменьшую сторону. Он не забыл, как его старик ходил с ним в Берлине в парк(Джеку тогда было столько, сколько сейчас Дэнни) – вот там-то он испробовалвсе-все: и горку, и качели, и перекидную доску. На ленч они с папашей съели пососиске, а потом купили у человека с тележкой арахиса. Они сидели на скамейке,ели орехи, а у них под ногами темным облаком сгрудились голуби.

– Проклятые помойные птицы, – сказал папаша, – не вздумайкормить их, Джек.

Но в конце концов они оба принялись кормить птиц, хихикаянад тем, как голуби гоняются за орешками. Джек сомневался, что старик хоть разводил в парк его братьев. Правда, несмотря на то, что Джек был его любимчиком,когда папаша напивался (случай вовсе не редкий), ему все равно доставалось.Однако за тот день в парке Джек, пока мог, любил отца, хотя прочие члены семьидавным-давно могли лишь бояться его и ненавидеть.

Оттолкнувшись ладонями, он съехал вниз, но это не принеслоудовлетворения. Горка, которой не пользовались, стала слишком шершавой, так чтодействительно приятную скорость было не развить. Его ноги – ноги взрослого –ткнулись в ямку у подножия спуска, куда до него приземлялись тысячи ребячьихрук и ног. Он поднялся, отряхнул сзади брюки и взглянул на ножницы. Но вместотого, чтобы вернуться к ним, Джек направился к качелям. Они тоже разочаровалиего. После закрытия сезона цепи проржавели, так что качели пронзительно скрипели,словно им было больно. Джек пообещал себе весной смазать их.

Лучше перестань, посоветовал он себе. Ты уже не ребенок. Этоможно доказать себе и без площадки.

Однако он отправился дальше, к цементным кольцам (ониоказались маловаты Джеку, и он прошел мимо), а потом – к границе площадки,обозначенной натянутой между столбиками металлической сеткой. Просунув пальцы вячейки, он посмотрел сквозь нее: в солнечном свете тени расчертили лицо Джекаклеточками, словно он сидел за решеткой. Осознав это, он потряс сетку, придаллицу загнанное выражение и зашептал: «Выпустите меня отсюдова! Выпустите меняотсюдова!» И в третий раз смешно не получилось. Пора было возвращаться кработе.

Тут-то Джек и услышал позади себя какой-то звук.

Он быстро обернулся, смущенно хмурясь – вдруг кто-нибудьвидел, как он валяет дурака тут, в ребячьем царстве. Он окинул взглядом горку,оба конца перекидной доски, качели – там сидел только ветер. Взгляд скользнулдальше, к калитке с изгородью, отделяющей детскую площадку от газона, и ксадовым скульптурам: собравшимся у тропинки, охраняющим ее львам, нагнувшемусяпощипать травку кролику; буйволу, готовому атаковать; готовой прыгнуть,припавшей к земле собаке. Дальше до отеля простиралось небольшое поле длягольфа. С того места, где Джек стоял, видна была западная сторона «Оверлука» идаже приподнятый край площадки для роке.

Ничто не изменилось. Почему же по рукам и лицу Джека пошлимурашки, а волоски сзади на шее стали дыбом, как будто вдруг стянуло кожу назатылке?

Он снова покосился на отель, но ответа не получил. Дом стоялкак стоял, света в окнах не было, из трубы тоненькой струйкой вился дымок – этотопился камин в вестибюле.

(Шевелись-ка, приятель, не то они заявятся обратно испросят: чем ты занимался все это время?) За работу, за работу. Ведь на носу –снегопад, а ему надо подстричь проклятые кусты. Это входит в контракт. Вдобавокони не посмеют…

(Кто не посмеет? Что не посмеет? Не решатся… что?) Джекзашагал обратно, к лежащим у подножия горки для больших ребят садовым ножницам,и хруст подошв по дробленому гравию показался ему неестественно громким. Теперьгусиной кожей покрылась и мошонка, а ягодицы стали тяжелыми и твердыми, каккамень.

(Иисусе, да что же это?) Он остановился возле ножниц, но несделал движения, чтобы поднять их. Да, кое-что изменилось. Кусты. Заметить этобыло так просто, что Джек даже не сообразил, в чем дело. Ну, выругал он себя,ты только что подстриг этого долбаного кролика, так какого…

(того самого) Он перестал дышать.

Кролик, опустившись на все четыре точки, щипал траву, брюхомприжимаясь к земле. Но каких-нибудь десять минут назад он сидел на задних лапах– а как же иначе, Джек подстригал ему уши… и брюхо.