Оказывается, Серега был вовсе не дурак. И понял, что дело не чисто, когда приехал ко мне по велению Мирослава, но на его звонок в дверь никто не отозвался. Моя квартира мало напоминала Бастилию по звукопроницаемости, поэтому нашу возню в гостиной он прекрасно расслышал, стоя на лестничной клетке. Предположить, что я таким образом развлекаюсь, он мог, но не стал. Тем более, что ему позвонил страшно встревоженный Мирослав, который так и не дождался от меня обещанного звонка. А когда Серега доложил о моем негостеприимстве, Мирик велел вышибать дверь, мочить гадов, спасать меня. Но уже через минуту взял себя в руки и велел постоять и послушать, зазвонит ли в квартире телефон. А сам отключился и набрал номер сотового Громова, с которого я звонила. Услышав в трубке его мрачное «алле», отключился. Перезвонил Сереге, тот заверил моего любимого, что никакая мобила не звонила. Конечно, Громов мог поставить сотку только на вибро звонок, но он рассеял подозрения, перезвонив Мирославу. Сложив два плюс два, он сообразил, что раз Мирик звонит на его телефон, то я до сих пор не- доступна. А по всем параметрам я должна была пребывать у себя в квартире, то есть быть доступной. Вот он и решил выяснить, зачем Мирик ему звонил. В результате он узнал, что я попала в засаду в собственной квартире и вызвался ехать на подмогу к Сереге.

Когда он приехал и разыскал на детской площадке моего предполагаемого телохранителя с дверным замком в руках, Серега успел рассмотреть товарища, который перегнал в соседний проулок мою машину. По описанию это мог быть только Коржиков, и Громов долго ругал себя за тупость и «слепоту куриную». Конечно, все совпадало, когда место злодея занял Костик. И Громов искренне страдал, так как ранее очень гордился своим логическим мышлением. Более практичный Сергей предложил «подмоге» прекратить сокрушаться, а лучше подумать, как выкурить негодяя из квартиры. Громов выложил информацию про пистолет, убийство Жаткина и прочие подробности. Пистолет осложнял дело, но обнаружение убийцы их курьера Серегу откровенно порадовало. В общем, пока они судили да рядили, пока советовались с Мирославом, Костик созрел до поездки на дачу. Парни не стали на него нападать во дворе, так как с улицы во двор шла компашка ребятишек, а у Коржикова был пистолет, и он мог открыть пальбу. Решили не рисковать. В этот момент им позвонил Мирослав, который уже подумывал, а не вернуться ли с полдороги, плюнув на все. Новоявленные напарники заверили моего ненаглядного, что все под контролем, наблюдая, как Коржиков увозит меня в неизвестном направлении.

Навряд ли, рассудили мои спасатели, он станет меня убивать по дороге. Раз сажает машину и куда-то везет, то значит с какой-то целью. И они, погрузившись в «Пежо», сели на хвост похитителю прекрасных женщин. Он их заметил только на трассе, когда начал резво обгонять одну за другой машины, а они, чтобы не отстать, скакали за ним. И если бы не Громов, то Серега обязательно бы пролетел мимо этого неприметного поворотика. Но, как местный житель, Громов оказался на высоте. Он вспомнил, как мы, будучи «навеселе», пробирались на дачу к Коржикову по этой непопулярной объездной дороге, объезжая посты ментов. Вспомнил, когда они уже обогнали грузовик и обнаружили, что нас и след простыл. Развернувшись, они соскочили на гравийку и увидели нас в яме.

– Аверская, я тебе бы еще рекомендовал позвонить матери. Она разыскивала тебя на моем сотовом и сильно гневалась, – сообщил Громов. – Можешь воспользоваться моим сотовым, ее номер высветится одним из последних. Он в твоей руке, так что не стесняйся. А карточку мне потом купишь.

Я, конечно, позвонила, и этот разговор съел достаточно громовских единиц и моих нервов, чтобы отразить степень маминого негодования. Она, сменив гнев на милость, рассказала, что к ним еще приходил Костя, ему зачем-то понадобился автомобильный атлас, который он видел в одно из посещений. У дяди Саши были выпачканы руки, потому что он что-то красил на балконе. И пока он мыл руки и искал атлас, Костя прошел на кухню, крикнув, что попьет водички. Все просто, все элементарно просто, жаль только, что информация запоздала. Я пообещала маме непременно перезвонить со стационарного телефона и все рассказать в подробностях, почему Костя взял без спросу мои ключи в ее шкафу и так далее. Естественно, по телефону я не собиралась на нее вываливать всю эту ужасную историю, поэтому взяла тайм-аут, чтобы придумать более или менее разумное объяснение своим расспросам: «кто мог взять ключи?». Надало же мне вообще позвонить!

Когда к месту нашего «отдыха» на лоне природы прибыл Бочкарев, то он долго делал вид, что происшедшее его ничуть не удивляет. Я сразу же стала проситься домой, как только Коржикова пересадили из своего авто в милицейский газик, объясняя, что мою подругу следует как можно быстрее выпустить из шкафа. У Бочкарева были, наверное, другие планы, но он вызвался меня сопровождать в квартиру. Мимо нас проехал газик. Костя за решеткой выглядел совершенно умирающим. Странно, буквально перед приездом милиции он довольно громко грозился всяческими карами, которые непременно обрушатся на мою грешную голову. Угрозы исходили непосредственно от него, «он еще до меня доберется», и от сил потустороннего происхождения, которые осуждают мое поведение. Я подумала, может, это он так о мамочке высокопарно отзывается? Но как бы то ни было, с приездом правоохранительных органов он заметно поутих. Кстати сказать, сбылось как раз мое предсказание, и милиция до Костика все же добралась. «Ретушируя картину мира, человек не может выйти сухим из воды», – припомнилось мне еще одна фраза Леца.

Я не стала лить слезы по отъезжающему в мир иной Коржикову, а села в «Пежо», с тем чтобы ехать на выручку Ритке. Как и обещала, все рассказала по дороге Бочкареву, за исключением того щекотливого момента, как мы с Громовым избавились от трупа Жаткина. Я вообще не стала ничего говорить об этом убийстве, посчитав, что мне это не на пользу. Мой рассказ вертелся исключительно вокруг эмоциональной сферы и помешательства Костика с мамашей на почве моей особы. И не то, чтобы я преувеличивала свою значимость в глазах капитана, сколько жала на людское коварство и собственную наивность. Ведь по большому счету, все именно так и обстояло. Я стала жертвой своей недальновидности и доверчивости. Наивная, я полагала, что если сама не держу камней за пазухой, то и у других не будет ко мне никаких претензий. Помнится, еще неделю назад я ужасалась, что кто-то способен меня ненавидеть. Боже, да я чуть не вышла замуж за маньяка, который сгноил бы меня заживо, будь у него такая возможность! Я едва не породнилась с его безумной мамашей, которая была готова раскатать меня в лепешку прямо перед загсом, а чуть позже отравить, как назойливое насекомое! Как мне это пережить, с моими-то нервами? Что там, интересно, рекомендуют американские психологи жертвам насилия и предательства?

Ритка, вынутая из шкафа, – это зрелище не для слабонервных. Хорошо, что Коржикова надежно спрятали от пострадавшей. Иначе на скамье подсудимых оказалась бы моя подруга, разорвавшая обидчика в клочья, как Тузик одеяло. Мы смогли пронаблюдать, каким оно бывает – состояния аффекта. Ритка орала, брызжа слюной, бегала по квартире, махала руками, и никто не мог помешать ее буйству. Но всему когда-нибудь наступает конец, постепенно поток возмущений и проклятий пошел на убыль. И обессиленная Ритка, упав в кресло, потребовала коньяка «для расширения сосудов».