– Нет уж, только не по телефону! – воскликнула мама.

Ага, сама велела молчать! Ура, все получилось! Я сделала любимый жест американских детишек «йес». Теперь можно было и отпраздновать победу. Но прежде, чем выдвигаться в люди, нужно было заняться своим внешним видом. В этих целях Ритка с Серегой отчалили к ней на квартиру, а я заквасилась в ванной. Громов же улегся в гостиной и уткнулся в телевизор. Он категорически не пожелал оставлять меня одну, даже несмотря на то, что все заговоры раскрыты, а враги приструнены.

– Знаешь, Аверская, ты как дитя малое, за тобой глаз да глаз нужен. Так что лучше я у тебя побуду.

– Ладно врать-то, – сказала я, – признайся лучше, что пообещал Сташевскому от меня не отходить.

– Ну пообещал, ну и что? – огрызнулся он. – Мы с ним по-мужски побазарили. Конкретный мужик, я тебе скажу. Так что не проворонь! Да и потом, это же твой последний шанс. Готовить ты не умеешь, хозяйством заниматься не любишь, хобби полезных не имеешь…

– У меня такое чувство, что это я уже где-то слышала. Тебе так не кажется?

Громов стушевался, припомнив свои рассуждения по поводу нашей свадьбы с Коржиковым, а я удалилась в ванную с гордо поднятой головой.

– Ты даже брюки не умеешь гладить! – вслед мне донеслось из гостиной. – И зарядку по утрам не делаешь!

Вот надо же быть такой неугомонной занудой?!

Я лежала в ванной, полной солей и пены. На волосы я нанесла бальзам, на лицо – питательную маску. И самым пристальным образом разглядывала маникюр и педикюр. Не пора ли посетить салон красоты? Нужно же готовиться к приезду любимого. И потом на горизонте сияла поездка в Грецию, а это вам не в деревню к дедушке съездить! Надо же придать себе подобающий вид… А, кстати, о дедушке! Куда подевался Феофан Леопольдович? Он же, бедненький, наверное, и не знает, что остался на свободе один одинешенек, а остальные члены семьи уже за решеткой. Мне его тут же стало жалко до слез. Вот уж кто меня любил и ни за что бы не стал спроваживать к праотцам. Что с ним будет, когда он узнает страшную правду?

Я немедленно избавилась от масок, спустила воду, приняла душ и покинула ванну. Громко чавкая тапками, я проскочила мимо лежащего на диване Громова, внимательно изучающего девичьи попки, которые составляли суть клипа очередной свежесозданной группы. Рядом с ним стояла тарелка с бутербродами, вот и сгодились запасы, сделанные мною под каменным обстрелом Лялечки. При виде меня из кресла выскочил Бегемот, с глухим урчанием закрутился под ногами. Я прихватила животное и скрылась в спальне. Отшвырнула в сторону халат и, соревнуясь в громкости с телевизором, стала информировать Громова о своих дальнейших планах.

– Громов, я тут подумала, каково будет старику, когда он узнает, что его последние родственники сбрендили и загремели в тюрьму по обвинению в покушении на убийство, – вещала я, облачаясь в легкие парусиновые брючки и яркую маечку.

– Думаю, он не станет скакать от радости, – согласился он со мной.

– Так вот, я считаю, что должна его поддержать в эту минуту и ободрить.

– Ну позвони ему, – посоветовал Громов.

Он же не видел, что я уже вовсю занимаюсь макияжем. Но уже насторожился, звук телевизора упал на нет.

– Я не могу позвонить.

– У него что, телефона нет?

– Телефон у него есть, но я не могу о таких вещах говорить по телефону, да еще с ним. Это интеллигентнейший, приятнейший, глубоко порядочный человек с хорошим чувством такта. И ты предлагаешь позвонить ему, – я поморгала накрашенными ресницами, – и сказать, что их посадили за попытки меня укокошить?

– А ты чего предлагаешь? – насторожился он.

– Съездить к нему, – я почмокала губами, давая впитаться помаде. – И не предлагаю, а ответственно заявляю, что сейчас же туда и отправлюсь.

– Куда туда? – спросил застрявший в дверях Громов.

– К нему на квартиру. Уж не думаешь, что Костик поволок бы меня на дачу убивать, если бы там был дед?

– Аверская, неважно что я или ты думаем, но ехать к нему не стоит. А вдруг у них это семейное? Двое свихнулось и третий туда же. За компанию.

Дальше я слушать не стала, включила фен и стала с остервенением раздирать спутанные волосы. Что за глупости? Феофан Леопольдович тут ни при чем. Быть такого не может! Уж если у Костика и разыгрались гены, то Стеллины, никак не иначе. И я к нему поеду, что бы мне кто ни говорил.

– Аверская, – старался перекричать фен Громов, – ты никуда не поедешь. Я сейчас позвоню Мирику, и он тебе голову отвинтит за самодеятельность.

– Отстань, Громов. Я поеду, – кричала ему я в ответ.

– Тогда я позвоню Ритке и Сереге, чтобы они приехали, связали тебя и в шкаф посадили.

– Звони кому хочешь!

– Ксюха, он тебя грохнет, а нам хоронить? Знаешь, как все теперь дорого, – но шутливый тон ему не удался. – Если с тобой что-то случится, твоя новая любовь сотрет с земли твоего старого друга. Сташевский мне сказал четко и ясно – глаз с нее не спускать.

– Так не спускай! Можешь сидеть в машине и смотреть, как я с ним общаюсь. Я его на балкон выведу.

– Что ты бред несешь?

– Сам ты бредишь, да при том наяву!

Я разозлилась не на шутку. Совсем все из ума выжили, что, мне теперь и на улицу выходить нельзя – вдруг кто-нибудь ногу отдавит. Решила ехать и поеду! Громов понял, что нашла коса на камень, махнул рукой и в отчаянии и побежал трубить общий сбор.

Буквально через пять минут позвонила Ритка.

– Золотце мое, я понимаю твои чувства. Я знаю, как ты относилась к старику. Но ты не подумала, что тебя он как раз и не захочет видеть? Ты же и есть яблоко раздора, я хочу сказать, что ты – корень зла. Тьфу, короче, из-за тебя в тюрьму загремели его внук и невестка! Неужели он сумеет оценить твой красивый жест и принять твое сочувствие?

– Ритка, я хочу к нему съездить. Захочет он со мной разговаривать – мы поговорим. Не захочет, ну что ж, от меня не убудет.

– О’кей, но мы едем с тобой. Посидим в машину под подъездом, – легко пошла она на попятную.

– Да, пожалуйста, сидите, если вам не лень, – пожала я плечами.

Через полчаса мы всей дружной компанией подъехали на моей «десятке» к старинному особнячку, где на втором этаже проживал Феофан Леопольдович. Мне очень нравилась эта квартира, меблированная антиквариатом, с огромной библиотекой и действующим камином с изразцами, лепниной на потолке и наборным паркетом. Ну и конечно, я бесконечно симпатизировала хозяину, мнением которого о собственной персоне очень дорожила. Изменилось ли оно, это самое мнение, мне сейчас предстояло выяснить.

– Ну, с Богом, Ксюха, в случае чего – кричи, – напутствовала меня Ритка.

– Ты это, в случае чего, кидай что-нибудь в окно. Что угодно. Я сразу дверь выломаю и этого последнего из могикан в бараний рог скручу, – обратился ко мне Серега.