Вскоре шум начал стихать. Последние изысканно одетые инадушенные зрители покидали зал. Чары рассеялись. Двери распахнулись навстречусвежему дождливому вечеру, и с улицы уже доносился стук копыт и голоса,подзывающие экипажи. Внизу под нами простиралось море кресел, на зеленомшелковом сиденье белела забытая кем-то перчатка.

Я сидел, опираясь локтем о поручень, прятал лицо под рукой,прислушивался и смотрел вниз. Жажда медленно отступала, но я все еще чувствовалвкус ее кожи на губах. Мне казалось, что ее запах примешивается к запаху дождя,а отчаянный стук обреченного сердца гулким эхом отдается под сводами пустующеготеатра. Я громко вздохнул и посмотрел на Клодию. Она сидела неподвижно, сложивручки на коленях.

Я не знал, что делать. Казалось, про нас забыли. Я взглянулвниз и увидел швейцара, он поправлял сдвинутые кресла и подбирал программки спола. Боль, смятение и слепая страсть оставили в моей душе чувство неудовлетворенностии тоски, и я знал только один способ избавиться от него: спрыгнуть в партер иочутиться за спиной у ничего не подозревающего швейцара, утащить его в темнотуи забрать его жизнь так, как забрали жизнь девушки на моих глазах всего четвертьчаса назад. Клодия наклонилась ко мне и шепнула на ухо:

«Терпение, Луи. Терпение».

Я поднял голову и краем глаза заметил неподалеку от наснеподвижную фигуру. Он сумел подобраться совсем близко, обманул моюбдительность и чуткий слух, на которые я полагался всегда, даже в минутысмятения. Но я ошибся и не услышал его приближения. Он стоял молча и неподвижнорядом с занавешенным портьерой входом в ложу и пристально смотрел на нас. Ятотчас узнал в нем вампира с каштановыми волосами, сыгравшего главную роль вспектакле. И мои догадки подтвердились: это он вручил мне приглашение наспектакль. Это был Арман.

Я мог бы испугаться, но он стоял там так неподвижно, егоглаза глядели так спокойно и мечтательно; наверное, он уже давно следил занами. Мы поднялись и двинулись к нему, но он не шевельнулся. Его взгляд словнооколдовал меня. Наверное, я должен был радоваться, что это он, а не тот злобныйшут, но даже не подумал об этом. Он неторопливо обвел глазами Клодию, невыказывая ни малейших признаков чисто человеческой привычки скрывать откровеннолюбопытный взгляд. Я положил руку на плечо Клодии и сказал:

«Мы долго искали тебя».

Вдруг мое сердце забилось ровней, и тревога покинула его,утонула в невозмутимом спокойствии, точно обломки кораблекрушения, смытые сберега волной отлива в морскую пучину.

Поверьте, я ничуть не преувеличиваю, скорее наоборот. Этоневозможно описать словами. Его глубокие карие глаза говорили, что он знаетменя, знает, зачем я здесь; и не нужно ничего объяснять. Клодия молчала.

Наконец он отошел от стены, жестом приветствовал нас ипредложил следовать за ним вниз. Его движения были хотя и спокойны, нонеобычайно стремительны, и рядом с ним я казался карикатурой на человека. Нанижнем этаже он отворил дверь в стене, за ней начиналась лестница в подвал подтеатральным залом, повернулся к нам спиной в знак полного доверия и пошел вниз,едва касаясь ногами ступеней.

Следом за ним мы очутились в громадной темной комнате,наподобие бального зала. Подвал был древнее, чем здание театра. Дверь наднашими головами захлопнулась, и свет пропал раньше, чем я успел рассмотретьпомещение. Я услышал шорох одеяний нашего провожатого, потом вспыхнула спичка.Лицо его осветилось, словно пламя факела выросло из крохотного огонька. Изчерноты выплыла темная фигура. Это был смертный юноша, почти мальчик. Онприблизился к вампиру, вручил ему свечу. Я вздрогнул: мальчик словно излучалволны чувственного наслаждения, как та девушка на сцене, сладкий запах горячей,пульсирующей крови. Юноша обернулся и посмотрел на меня, спокойно, как и нашпровожатый; вампир зажег свечу и шепнул ему:

«Иди».

Свет рассеял темноту даже у дальних стен зала, Арман высокоподнял свечу и медленно пошел вперед, поманив нас за собой. В дрожащем,неровном пламени вокруг нас открылся фантастический мир фресок в глубоких,мрачных тонах. Я всмотрелся в ближайшую картину. То была копия с ужасного«Триумфа смерти» Брейгеля, выполненная в таком грандиозном масштабе, чтобесчисленное множество призрачных персонажей возвышалось над нами в полумраке.С содроганием я взирал на омерзительные, кровожадные скелеты, как онисталкивали беспомощные тела умерших в зловонный ров, тянули за собой телегу,груженную человеческими черепами, обезглавливали трупы, валяющиеся на земле илисвисающие с виселиц. В вышине над бескрайним адом безжизненной дымящейсяпустыни, над армией уродливых и обезглавленных солдат, спешащих на кровавуюбойню, одиноко звонил колокол. Я отвернулся, не в силах сдержать отвращение, нонаш спутник взял меня под руку и подвел к следующей фреске, изображавшейпадение ангелов. Проклятые существа, сброшенные с божественных высот в пылающуюбездну, полную пирующих монстров, казались такими прекрасными и живыми, что яневольно поежился. Арман снова тронул мою руку, но я не шевельнулся, вглядываясьв парящие на недосягаемой высоте фигуры ангелов с трубами. На мгновение чары,окутавшие меня, спали, и во мне возникло то же чувство восхищения, что и припервом посещении Нотр-Дам. Но оно тут же прошло, оставив после себя толькосмутное сожаление, точно некая призрачная драгоценность выскользнула у меня изрук, прежде чем я успел насладиться обладанием ею.

Пламя свечи выросло и окрепло, из полумрака один за другимвыступали кошмарные сюжеты. Нашим глазам предстали вырожденцы и уроды Босха,раздувшиеся в гробах трупы, принадлежащие перу Траини, чудовищные всадникиДюрера и выходящее за всякие мыслимые пределы грандиозное собраниесредневековых гравюр, оккультной символики и барельефов. Росписи на потолкеизображали корчащиеся тела, рассыпающиеся в прах скелеты, ужасных демонов инаводящие страх орудия пыток. Помещение производило впечатление храма смерти.