«Разве лицо твоей старшей мамушки чужое для тебя? Я заменила тебе мать, я отдавала тебе всю свою возможную любовь, заботу и работала на износ ради тебя. Всякая очередная жрица есть лишь очередное моё воплощение, и в каждой из них я проживаю свою жизнь. Я как была, так и осталась твоей Матерью, а душа всякой жрицы принадлежит моему мужу Чёрному Владыке, как и сама я принадлежу ему. Но ты всегда была непослушной. Вот и теперь ты выпила залпом весь флакончик, а винишь опять же меня в том, что тебе плохо. И лишь ради того, чтобы ты не умерла, дурёха, я и отправилась к Чёрному Владыке, чтобы он не допустил твоей душе попасть туда, куда ты её едва не ввергла»!

— В отличие от твоего колдуна, я всегда тот, кто я и есть, — здраво рассудил Рудольф, поскольку не наблюдал рядом с собой никого другого, кроме Нэи, — Не твой ли лжеотец — защитник и подарил тебе ёмкость с таким вот бодрящим напитком? Я от тебя такого не ожидал…

— Если тебя любят душевно сдвинутые особы, то ты точно им по душе родственник.

— Ты всего лишь сглупила, не переживай. Ты в полном здравии. И в самом расцвете своей женской и неземной красоты. Да и какая тут может быть другая красота? Только неземная.

— Я половину твоего бормотания не понимаю. Но и не жалею о том.

— Нет, Хагор уж точно не соучастник, скорее бессильный созерцатель, а вот сам Кристалл каким-то образом усиливает в разы сексуальные переживания. Жаль, что отдача потом ударит с неизбежностью. Точно так же, как если бы кто со всего размаху по лицу вдарил, когда не ожидаешь. И тут же накрывает опустошённость и омерзительная тоска. И в этом смысле тебе будет потом намного легче, чем мне.

— Как мне хочется самой тебе вдарить!

— И не пытайся, — он поднёс к её глазам Кристалл. Тот был на диво прозрачен, ясен, и вся прежняя его чернота куда-то делась. — Пока на мне этот скол чужого бога, я неуязвим. Когда скину его, тогда и нападай. Иначе такую отдачу получишь даже без моего на то желания, что опять плакать будешь. Ручку свою искусную отшибёшь, а тебе своими ручками чудесными дорожить надо. Ты же труженица, не только красота неземная.

— Не устал ещё обзываться? — спросила она, не понимая значения слова «неземная», произнесённого на чужом языке. Ясно, что-то издевательское. Да вся его речь была разбавлена непонятными сочетаниями звуков. — Какая же отвратительная у тебя манера ругаться так, чтобы я ничего не поняла. Вроде, и лицо сохранил и обругал при этом.

— Обругать тебя невозможно никому, поскольку тобой можно только любоваться, — он снял со своей руки кольцо с Кристаллом и положил его для чего-то между собою и Нэей.

«Если бы ты, действительно, обронила тончайшие лепестки своего цветения, ты и не оказалась бы тут. А так, радуйся, это есть лишь оценка тебя как экзотического цветка — порождения душной и замусоренной оранжереи по имени Паралея. Я ещё поставлю тебя в твой, соответствующий тебе сосуд — украшение. А ведь многие в твои годы превращаются здесь в хлам. Но ты чудо, моя услада, за что я и оценил тебя», — прошептал ей Чёрный Владыка, и показалось, что маска на его лице дрогнула в улыбке. А поскольку происходящее не поддавалась разумному объяснению, но воспринималось как нечто реальное, то Нэя засмеялась.

Рудольф, обрадовавшись тому, что посчитал за проявление её ответного чувства, стал слизывать остатки сока с её кожи. Но ласка не вызвала вообще никаких ощущений. Ни приятных, ни раздражающих. Поэтому и драться с ним не имело никакого смысла.

В Кристалле снова возник чей-то синий глаз, ничуть не бывший игрой воображения, а настоящий и одушевлённый. Он был словно орошён мерцающей слезинкой и пялился из своего чуждого измерения как бы и с осуждением всего того, что и наблюдал.

Рудольф взял его и поднёс к своему лицу, — Ну что? — обратился он к Кристаллу, — опять плачешь от своей вселенской тоски? Так кто же кем управляет? Мне всё же кажется, что не ты.

Он долго вглядывался в Кристалл, после чего сказал, — Странно, но у него появился заметный скол, а ведь только что не было, — после чего он опять положил его на то же место, а сам наклонился над Нэей, нежно оглаживая её.

— Твой Кристалл укушен Чёрным Владыкой. За то, что он влез в его священное таинство соединения со своей избранницей. Хотя избранница его и не выбирала. Но чувства живой женщины ему не очень-то и важны, важен ритуал, как некий древний алгоритм для его подпитки, как я думаю…

— Опиши, по крайней мере, как он выглядит, — попросил Рудольф. — Чтобы я по возможности задвинул и этого соперника.

— Он не твой жалкий Хагор. Или ты думаешь, что Хагор всесилен перед Владыкой планетарного ядра? Наверное, Чёрный Владыка мог и расплавить этот Кристалл, но почему-то не захотел. Всего лишь дал ему ощутить своё непредставимое превосходство.

— А жаль, что он его не расплавил, — заметил Рудольф, включаясь в новую игру, чем он и посчитал поведение Нэи.

И тут она, сделав вид, что идёт навстречу объятию, вонзилась в его спину ногтями и со всей возможной силой продрала ему кожу. Спина содрогнулась, и он откинул её от себя, ощерился, но позволил ей эту месть. От постели, от Рудольфа и от самой Нэи разило гранатовым соком. Запах и вкус граната впоследствии так и остался непереносимым, — Ногти у меня уж точно не хрупкие!

— Должна же и ты получить своё заслуженное удовольствие, — ответил он. — Но всё же не увлекайся и не развивай в себе наклонностей к садизму. Ты, как я заметил, очень любишь драться. И как правило тогда, когда хочешь запретить себе получить удовольствие из ложно понимаемого аристократического достоинства в ситуации непреодолимого ответного желания. Бабушкины уроки оказались действенными. Только ведь твоя бабушка — жрица, предавшая свою богиню, не являлась аристократкой. Она родилась простолюдинкой.

— Не трогай мою бабушку! — потребовала Нэя. — Она, если потребуется, отомстит тебе, даже находясь в Надмирных селениях!

— Ей, когда-то тайной служительнице местного Эроса, не за что мне мстить, уж если я люблю тебя, её внучку. По возможности забочусь о тебе как отец родной.

— Не знаю я никакого эроса. Такого ложного божка тут не знает никто. Она была служительницей Матери Воды.

— В чём и разница? Суть та же самая, — оплодотворение, деторождение и всё тому сопутствующее.

— Мать