мышонок перед огромным, голодным котярой. – Я хочу, чтобы ты вышел на закрытие показа в том, что я для тебя создам.

Лепечет с таким рваным придыханием, будто предлагает мне что-то очень интимное. У меня от одного ее эротичного голоса все на дыбы становится. И лишь жалкие остатки мозга пытаются не утечь вниз, а переварить информацию. Так, все-таки речь не о сексе. И даже не о поцелуе. И объятия мне не светят. Вместо этого – какая-то хрень.

– Куда вышел? – насупившись, потираю подбородок.

– На подиум. Со мной. Под самый конец показа… – каждое следующее слово звучит все тише и тише. И Алена сжимается под моим потемневшим, скептическим взором. – Перебор, да?

– Угу, – мычу настороженно. – Я не буду перед толпой дефилировать, как какой-то… – закашливаюсь и спотыкаюсь об огорченный взгляд принцессы.

– Нет, ты не понял. Не совсем как модель. Ты ведь будешь рядом со мной. В качестве поддержки и вдохновения. Скорее, как мой Муз, – опять эта огненная джига в глазах. Завораживает.

Я беру в жены сумасшедшую!

– Ты как-то странно произносишь слово «муж», а мне оригинальный вариант нравится гораздо больше. И он понятнее, – подкалываю ее, пытаясь свести все в шутку.

Но Алена настроена решительно. Для нее эта глупость с показом почему-то архиважна. Вот на черта ей я? Только все испорчу.

Странная девушка.

– Ну, нет так нет, – идет на попятную, не скрывая огорчения.

Мелкая заноза в одном месте! Я хоть когда-нибудь смогу просто быть с ней и наслаждаться нашим общением, не ожидая подвоха? Вряд ли… Иначе нам обоим станет скучно.

– Хорошо, Муз так Муз, черт с ним. Хотя бы так. Рисуй пока свою коллекцию, а у меня будет время подумать. Или смириться, – бурчу, заранее пытаясь свыкнуться с грядущим позором.

Надеюсь, мои деловые партнеры по таким мероприятиям не ходят. Иначе расторгнут все контракты. И засмеют меня вдобавок. Таких медведей мир моды еще не видел.

Но становится плевать на все, когда Алена вдруг подается ко мне и, забыв о камерах и брате, ласково обвивает меня за шею. Щеки касается легкий, невесомый поцелуй. Скромный, нежный, будто перышком провели по коже, но именно он впрыскивает яд в мою кровь и запускает волну возбуждения по всему организму. Как мало мне надо рядом с этой девчонкой.

Кажется, я однажды взорвусь – и разлечусь на ошметки. А пока лишь бережно приобнимаю ее, поглаживаю по спинке, очерчиваю пальцами линию лопаток и веду вниз по позвоночнику. Идеальная, как статуя, созданная гениальным скульптором.

Почти забываюсь рядом с ней, но вдруг чувствую на себе чей-то испепеляющий взгляд. Да чтоб тебя, Туманов!

Глава 37

На крыльце особняка материализуется Альберт. Следит за нами неотрывно и пристально, будто я такой идиот, что нападу на Алену и возьму ее прямо на парковке.

Я признаю, что меня на ней клинит, но не до такой же степени.

– Малышка, твой конвой прибыл, – шепчу ей и целую в висок. Вдыхаю цветочный аромат, невесомо веду носом по шелку волос.

Следом за Тумановым во дворе показывается его жена. Словно санитар возле психически больного. Оценивает обстановку, сканирует нас с Аленкой и берет мужа под локоть. Ясно. Значит, все это время она пристально наблюдала за ним и не отпускала к нам. Сдерживала цербера, который в итоге вырвался на волю и готов кусать всех, кого видит, и заражать бешенством.

– М-м-м, – разочарованно мычит Алена и нехотя отстраняется от меня.

Говорю же, моей будет. Приклею к себе «Моментом», пришью шелковыми нитями. Не отдерешь!

Но чуть позже, а пока дарю ей частичку свободы, которой она так жаждет. Разжимаю объятия.

Улыбаюсь Ромке, выглядывающему из-за спины Леры. Наверное, он тоже терпеливо ждал в доме, давая нам с Аленой время, чтобы побыть наедине. Смышленый малыш. Порой разумнее меня.

– Папа, забираем Алену? – летит к нам со всех ног. Наспех попрощавшись с Марком и Адамом, пускается в бег. Мой маленький спринтер, готов ставить рекорды, особенно когда им движет любопытство.

– Пока нет, – честно отвечаю. И Ромка резко тормозит, словно подошвы его кроссовок прилипли к тротуарной плитке.

– Блин, па-ап! – вскрикивает, упрекая меня, и топает ногой. – Я с тобой так и останусь наполовину сиротой, – демонстративно бьет себя по лбу.

– Не паясничай. Марш в машину, – осекаю его строго, но Рапунцель дотрагивается до моей руки. Успокаивающе поглаживает пальчиками, поднимаясь к запястью. Щекотно. Но прием срабатывает. На миг забываю, что надо быть суровым отцом. Греюсь от ее прикосновений.

Воспользовавшись моим замешательством, Аленка отодвигает меня, приближается к сыну и присаживается напротив. Берет его за плечи.

– Ромочка, ну какой же ты сирота? С таким папочкой ты никогда не будешь один, – уговаривает насупленного мальчишку. От нежности, которой насыщен ее бархатный голосок, я и сам таю. Что уж говорить о Ромке. Растекается, как эскимо на жаре, превращаясь в сплошную приторно-сладкую массу. Я такой же сейчас. Два расплавленных желе в руках хрупкой, безобидной принцессы.

– Я с тобой тоже хочу, – обиженно бубнит сынок. Как я его понимаю!

– Роман Львович, поехали, – напоминаю ему деловито, но спокойно. Боюсь гнева Алены, которая заняла его сторону. И защищает от собственного отца.

– А я и так с тобой, – внезапно притягивает Ромку к себе, прижимает к груди, чмокает в макушку. От этой картины у меня кипящая лава разливается под ребрами, заполняет солнечное сплетение, согревает изнутри. – Мой маленький мужчина, я очень тебя люблю и всегда буду заботиться, ясно? Несмотря ни на что, тебя я уж точно не брошу.

Контрольный выстрел. Прямо в голову. С рикошетом в сердце.

Это ценнее, чем «да». Искреннее, чем признание. Естественнее, чем сама жизнь.

В этот момент не только мы с Ромкой застываем, ошеломленно переглядываясь и не веря своим ушам. Но и родственники Алены, опешив, едва не роняют челюсти.

Легкомысленная девочка всех удивила, приняв взрослое, взвешенное решение. Взяла на себя большую ответственность, которой избегают великовозрастные, прожженные бабы типа Маринки.

– А мы тебя любим, – отмерев, не теряется Ромка. – Да, пап? – пристреливает меня строгим взглядом. Подмигивает, кивая на Аленку.

– Абсолютно точно, – соглашаюсь поспешно.

– Ну, все, хватит, – сипло шепчет принцесса и поднимается на ноги. Незаметно вытирает порозовевшие, влажные щечки. – Езжайте домой, а мне еще с братом объясняться. Чтобы в монастырь не упек, – хихикает, но мне почему-то совсем не смешно. Напряженно кошусь на Альберта. Этот может…

– Если уедешь с нами, то не надо будет ни перед кем оправдываться, – предпринимаю слабую попытку переубедить ее, но она сохраняет стойкость.

– Эй, ты обещал выполнять мои