– И с него еще спрос будет! – пригрозила Галина мать. – Какэто возможно?! Обмануть нас вздумал?! Прохиндей бессовестный!

– Хохлов никакой не прохиндей! – еще угрюмей заявилаРодионовна.

– Ну, хватит! – решила мать и снова приказала Гале: –Вызывай милицию, кому говорят! Ничего-то без меня толком сделать не можешь! Атебя я сейчас отсюда выволоку, пикнуть не успеешь! Пошла вон! Пошла, пошла!..

Это было сказано собаке, которая по-прежнему тихо и грознорычала, но почему-то боевая мамаша не приняла ее в расчет. Будто кузнец переднаковальней, она засучила рукава, уперла руки в боки и пошла на Арину.

– Не подходите ко мне! – пробормотала та и на всякий случайотъехала с креслом к стене.

Вот только драки ей не хватало! Драки с Галей и ее матерью вдоме у Хохлова!

– Бабу привел! Надо же такому случиться! Да ладно бы ещебыла молодая, красивая, а то так, плюнуть некуда, посмотреть не на что! Чегоглаза вылупила? Убирайся вон отсюда, а с мерзавцем я попозже поговорюпо-своему! Нашел дур! Думает, раз Галочка нежная, беззащитная, об нее можноноги вытирать! Мерзавец, урод! – Она подумала и еще добавила от души: – Половойизвращенец!

– Прекратите! – заорала Арина и вскочила с кресла. – Хватитдурака валять! Вы что, обе полоумные?! Если полоумные, нужно не милицию, асанитаров вызывать! И не смейте называть Митю мерзавцем! Не смейте! Он самыйлучший человек на свете, и я его люблю пятнадцать лет!

Выкрикнув это в запале, она вдруг поняла, что это истиннаяправда, только правда и ничего, кроме правды.

– Он всем на свете помогает, он добрый, умный! Он собаку сулицы подобрал, чтобы на морозе не умерла!!! Да! Собаку! А вы хоть кому-нибудь вжизни помогли?! Выручили?! Так, как он?!

Арина знала за собой такую черту – ее трудно было вывести изсебя, и до последнего она старалась держаться, но когда бешенство переливалочерез край, чувство опасного наслаждения, когда она давала себе волю, затмеваловсе остальные. Она как будто ходила по краю пропасти, балансировала и не знала,упадет или нет.

Галя и ее мать молчали, Тяпа тихонько рычала, орала однаАрина Родина.

– Он меня сюда из жалости привез, а не потому, что он мойлюбовник! Да я была бы счастлива, если бы он меня любил хоть один день в своейжизни, а он меня никогда не любил! И вы еще смеете его называть прохиндеем! Даон порядочней всех на свете, и моя бабушка всегда говорила, что он самый лучшийиз всех моих парней! – Она перевела дух, как будто осознала себя над краемпропасти. – А сейчас убирайтесь отсюда! Обе! Сейчас же! Ну?!.

– Держи ее, она бешеная! – крикнула Галина мать и кинуласьвперед. Галя побежала было за ней, но остановилась, не решаясь.

Родионовна, уже понимая, что придется принимать бой,проворно укрылась за креслом, присела, и маленькая цепкая мамашина ручкавцепилась ей в волосы, как раз в то самое место, которое болело еще с прошлогораза и воспаленно пульсировало.

Арина взвыла, слезы брызнули у нее из глаз, она сталаотрывать от себя вцепившуюся руку, и тут над ней произошла какая-то короткаясхватка – она не видела, что именно, потому что от боли не могла разлепитьглаз, – послышался тяжелый прыжок, рык, визг, что-то с грохотом упало, ивершиной какофонии стал громовой голос, грянувший как с небес:

– Что здесь происходит?!

Арина, чувствуя, что больше никто не держит ее за волосы,проворно поползла и остановилась, только упершись лбом в стену. Перебираяруками, она поднялась и тут разлепила глаза.

Ничего особенного не происходило, только кто-то все ещепродолжал дубасить ее по голове короткими острыми ударами, в самое темечко.

Раз-раз-раз, удар за ударом.

Пытаясь защититься, она закрыла уши руками.

Кресло было перевернуто, колеса у него крутились, и все вразные стороны – по крайней мере, Арине так показалось. Галя в отдалениибеззвучно открывала рот, приседала и хлопала себя руками по бокам, как наседка.Из пасти собаки Тяпы свешивалась человеческая кисть, которая шевелила пальцами,как в фильме ужасов.

– Ти-ха!! – Это гаркнул Хохлов. Во все горло.

Он не может гаркнуть, потому что его здесь нет. Здесь толькоГаля и ее мать, которые называют его негодяем и прохиндеем и грозятся подвестипод монастырь!

– Ти-ха всем! Тяпа, фу! Фу, я сказал!!

И тут произошло чудо. Удары в голову прекратились, иоказалось, что это были не удары, просто такой громкий крик, что Аринечудилось, будто он лупит в самое темечко.

Как только мамаша перестала вопить, стало слышно, что Галяприседает и бьет себя по бокам не беззвучно, а с причитаниями.

– Тяпа!!!

Могучие челюсти разжались, рука вывалилась из пасти, изряднопомятая и обслюнявленная.

– Что здесь происходит?! Тяпа, место!!! Арина, чтопроисходит в моем доме, я спрашиваю?!

– Убиваю-у-у-ут! Спаси-и-ите! Помоги-и-ите! – тихонькопростонала обслюнявленная Галина мамаша.

– Врача! – пискнула Галя.

Громко стонать и пищать никто не решался.

Хохлов кинул на пол какие-то пакеты, целую кучу, подошел,отпихнул Тяпу и ощупал мамашину руку.

– Зачем вы засунули ладонь ей в рот, Тамара Германовна? –осведомился он. – Хорошо, что она не откусила, а могла бы!..

– Она бешеная! – задыхаясь, простонала мамаша и села на пол.– Бешеная она! Усыпить! А мне укол! Укол в живот!

Хохлов еще пощупал, а потом приказал:

– Пойдите и вымойте руку, она вся в слюнях! Арина, почему тыбез штанов?! Галя, как ты сюда попала?! Мы же решили, что ты здесь больше неживешь! Тяпа, место, я сказал! Почему на полу вода? Меня опять залили?

– Это я тебя залила, – призналась Арина. – Я мыла собаку, аона отряхнулась, и вот теперь вода кругом.

– Что ты делала? – переспросил Хохлов.

Арина совсем сникла:

– Собаку мыла.

– Таких собак, – сказал Хохлов назидательно, – моют наавтомобильной мойке. В ванне их мыть нельзя. И чем ты ее мыла? Моим французскимшампунем?

– Она бешеная! Они обе бешеные! Она на меня собакунатравила! Мне теперь придется уколы колоть! Ты мне заплатишь! Ты мне за всезаплатишь, урод проклятый!..

– Да вы посмотрите на руку, Тамара Германовна, – предложилХохлов, – на ней ни одной царапины нет, рукав даже не порван! Какое бешенство?!Кто вас травил собаками?!

– Твоя любовница, – пропищала Галя. – Твою любовницанатравила собаку на мою мать!