Воцарилось молчание, только дрова потрескивали в громадномбелом камине. Катька-зараза посмотрела на мужа.

– Ольга, я прошу меня простить, – начала она, будто по егомолчаливому знаку. – Кузя причинил нам много… горя и хлопот, и теперь мнетрудно искренне переживать о нем. По крайней мере, так искренне, как ты.

– Мне все равно, переживаешь ты или нет, – сказала Ольгаустало. – Димон в изоляторе временного содержания. Это так у них называетсятюрьма. И я должна узнать, кто на самом деле убил Кузю.

Катька-зараза встала, задумчиво вернула чашку на столик иподошла к камину.

– Наверное, я ничем не смогу тебе помочь. Но зачем яприезжала, вполне могу рассказать. Кузя не позволял Саше усыновить Женю. Мыпредложили ему денег, чтобы он подписал разрешение на усыновление.

– Он подписал?

– Он торговался, – сказала Катька-зараза и улыбнулась. От ееулыбки у Ольги стало холодно в спине. – Довольно долго и достаточно успешно. Онхотел дорого продать нам Женьку, и он это сделал.

– Он получил деньги?

– У нас был уговор – я открываю на его имя счет в банке ипривожу ему кредитную карточку. Банк по почте присылает выписку со счета, гдеподтверждается, что сумма поступила. Для него это было очень важно: получитьвыписку. Он все боялся, что мы его надуем.

– И позавчера ты привезла ему карточку?

– Да.

– А курьер из банка привез выписку?

– Да.

– Ты приехала, а Кузи нет, и ты не стала его ждать.

– Какое-то время я подождала, – возразила Катька-зараза. – Апотом уехала. Мне там тяжело, Ольга. Я не люблю… общежития.

Еще бы, подумала Ольга. Еще бы!..

Ты прожила там… сколько? Ну, лет восемь точно! Ты мыла«холлы», готовила, устраивала новогодние елки и украшала ватными шарикамистены. Ватные шарики, собранные на ниточку, изображали снег. Ты таскала полестнице коляску, кипятила в ведре пеленки, и когда подруга отдала тебедеревянный детский стульчик, из которого вырос ее ребенок, ты была таксчастлива, что потащила его на себе через весь город. Маршрутки тогда неходили, а в автобус со стульчиком было не влезть. Ты постоянно считала деньги,на лице у тебя всегда было озабоченное выражение, как у замученной старухи, аведь ты была молоденькая, девчонка совсем!.. Хохлов, когда начал зарабатыватьденьги, придумал, как тебе помочь. Он приезжал в гости и привозил мясо – огромныйкусок мороженого мяса, похожий на полено. Он привозил, ты жарила четыреотбивные, и примерно три четверти полена еще оставалось, и Хохлов никогда егоне забирал!.. Ты долго не сдавалась и все надеялась, что Кузя наконец-то тебя«оценит», «поймет», ведь ты гордилась им и очень старалась его любить, и мы всеэто видели!..

Он ничего не хотел понимать и не дал себе труда оценить твойподвиг, и ты рыдала в суде, когда вы разводились. Кузя опаздывал, СветкаЛавровская караулила его у входа в суд, а сама Ольга – тогда вы были подругами– сидела рядом с тобой, держала тебя за руку, как умирающую, и тревожнозаглядывала в глаза. Потом явился Кузя. На нем был шикарный джинсовый костюм,который ты подарила ему на день рождения, подкопив деньжат, голубые глаза сияли,а в руке он держал огромный желтый букет.

Черт его знает, то ли он до конца не верил в серьезностьтвоих намерений, то ли решил, что стоит принести букет, и все вернется на кругисвоя. Ты увидела букет, лицо у тебя стало землистого цвета, и, наверное, тыупала бы в обморок, если бы Ольга и Светка не подхватили, не поддержали тебя, исудья все увидела и поняла, и вас развели за пять минут.

– Пока! – сказал Кузя, когда вы все вышли из суда. – Зря тывсе это сделала!

И пошел по пыльной сентябрьской улице, веселый и беспечный,уверенный в абсолютной своей правоте, а ты осталась хватать ртом воздух, какрыба.

Уже потом, позже, он придумал легенду, что ты «никогда егоне понимала», что «высосала из него все соки», что «разбила его жизнь» и вообщеоказалась «заразой», а нам некогда и неохота было разбираться. Мы продолжалидружить с Кузей, а с Катькой перестали, и как она жила до тех пор, пока непопался ей этот самый Илья, владелец заводов, газет, пароходов и отелей, никтоиз нас не знает.

Ольга Пилюгина рассеянно потерла лоб, избавляясь отнаваждения.

– Карточка, – пробормотала она. – Но карточку в банке можетполучить только сам владелец, а ты говоришь, что ты ее привезла! Как этовозможно?

Катька-зараза махнула рукой.

– Ольга, ну что ты говоришь! Кузя написал на менядоверенность, и мне все выдали. Нотариуса к нему в общагу тоже привозила я.Кузя наотрез отказывался идти в контору и говорил, что у него нет времени настояние в очередях! Так, что, если в следующий раз баба Вера тебе скажет, чтосо мной приезжал мужчина, знай, что это был нотариус. Ничего детективного.

– Сколько денег вы ему заплатили?

– Полтинник, – буркнул мужик. – А что такое?

– Пятьдесят тысяч… чего?

– Долларов, разумеется.

Бедная Ольгина голова пошла кругом. Пятьдесят тысяч –гигантская сумма!..

– А зачем вам вообще это усыновление?! Женьке шестнадцать.Через два года он станет совершеннолетним! Для чего такие сложности и такиеденьги?!.

– Ну, вам-то какая разница?! – почти закричал мужик.

Этюд «из жизни миллионеров» стремительно превращался вкартину «все люди одинаковы». Данный миллионер орал и возмущался, как самыйобычный мужик, которому не нравится, что к его жене пристают со страннымивопросами.

– Мне важно все понять, – как можно убедительнее сказалаОльга. – Мы должны узнать, кто убил Кузю. Если вы не убивали, я должнаисключить вас из списка подозреваемых.

– Боже мой, – пробормотал мужик, будто враз обессилев. – Какя раньше не догадался?! Вы чокнутая, да?

– Илья.

– Нет, ну, она же чокнутая?!

– Ольга, – твердо сказала Катя, – вопрос с усыновлением неимеет никакого отношения к убийству. Мой муж гражданин Франции. Для того чтобыЖенька по достижении совершеннолетия получил свою часть акций в семейномбизнесе, он должен быть сыном Ильи. Это записано в уставе корпорации, которойвладеет его семья. Для нас и для Женьки очень важно, чтобы Илья его усыновил.Поверь мне, Кузя тут вовсе ни при чем!

Ну конечно, подумала Ольга быстро, ни при чем!.. Вам нужноустроить свои финансовые дела, а Кузя вам мешает. Этот Илья нанимает человека,который убивает Кузю и…

…и позвонил еще раз.

Тишина за глухой железной дверью, стилизованной под красноедерево. Посреди двери было латунное кольцо, и Хохлов, устав прислушиваться, ещепоколотил в это кольцо.