— Баба Рая? А она-то звонила зачем? — удивилась я.

— Ну как же, упала картина, твой портрет.

Я возмутилась:

— И поэтому надо было звонить тебе, а не мне!

Будто баба Рая не могла позвонить мне на мобильный.

Ну как же, ей надо всем показать, как мало я бываю дома. Еебы воля, привязала бы меня к себе. Зачем ей только это — непонятно.

— Она любит тебя как дочь, — с чувством призналась Тамарка.

— Тогда уж лучше как внучку, — уточнила я. — Меня каквнучку, тебя как подружку.

— Мама, ты язва, — обиделась Тамарка, но мне уже было не донее.

В голове моей шла энергичная работа. Работа мысли,разумеется.

— Но как же Тося пострадала? — никак не могла я взять втолк. — Я же оставила ее у постели Розы. Она весь день обещала там быть. Не упостели же Розы ее по голове огрели.

— Конечно, нет, — подтвердила Тамарка. — Тося вспомнила, чтоу нее есть сильное лекарство от тошноты. Маруся и Юля потребовали, чтобы онаотправилась домой и сейчас же принесла это лекарство, раз так плохо Розе. Тосяотправилась…

— Постой, ты сказала «Маруся и Юля»?

— Ну да, а что здесь такого?

— Ничего, но куда делась Лариса? Я же оставила ее там же, упостели Розы.

Тамарка почему-то разозлилась.

— Господи, Мама, ты невозможная! — закричала она. — Какиемелочи тебя занимают. Ну оставила ты Ларису там, но слава богу, она живая имогла уйти.

Разве в этом сейчас дело? Я рассказывала про Тосю, и, еслипамять мне не изменяет, ты сама об этом просила, так почему не слушаешь?

— Слушаю, слушаю, — успокоила я ее.

— Тося вышла от Розы и почти сразу же получила по голове,но, к счастью, успела закричать. Маруся и Юля прибежали на ее крик, увиделиокровавленную Тосю, лежащую на лестничной площадке, и сразу же вызвали «Скоруюпомощь».

— Надеюсь, она жива?

— Жива, — заверила Тамарка. — Еду к ней в больницу. Хочешьпоехать со мной?

Я замялась, имея другие планы.

— Так ты едешь или не едешь? — нетерпеливо спросила Тамарка,показывая мне свои часы. — Времени в обрез.

— Знаешь, — ответила я, — полностью тебе доверяю. Ты человекответственный. Раз за дело взялась, значит, можно спать спокойно.

— Мама, — закричала Тамарка, — ты что, спать собираешься?

— Я собираюсь поехать к Пупсу. Кстати, ты вчера видела его.Каким он тебе показался?

Тамарка выразительно закатила глаза:

— Мама, он украл стрелу, и этим все сказано.

У меня с ним важные дела, его компания наш подрядчик, адовести дело до конца я так и не смогла.

— Почему?

— Все из-за Пупса. Нервный он был какой-то, все вскакивал иглазел в окно, еще охал и стонал, ячмень у него. Знаешь, как несносны мужики,если у них что-нибудь болит. Пришел в очках…

— Пупс был в очках? — изумилась я.

— Ну да, Мама, что с тобой сегодня?

— А что сегодня со мной?

— Еще спрашиваешь. Тебя удивляет буквально все, что я нискажу.

— Это потому, Тома, что последнее твое сообщение укрепиломеня во мнении, которым я обзавелась несколько дней назад.

Тамарка была заинтригована.

— И что это за мнение? — спросила она. — Почему я не знаю?

— Потому что уверенности у меня полной еще не было, атеперь, когда я поговорила с Даней, уверенность есть. К тебе приходил не Пупс.У Пупса нет ячменя. Я совсем недавно видела его. Он трезв и свеж,следовательно, вчера у тебя был не Пупс.

— А кто же? — удивилась Тамарка.

— Уж не знаю, но только не Пупс. Господи! — заламывая руки,воскликнула я. — Бедная Роза! Эта сцена в прихожей покоя мне не дает!

— А что с Розой? — испугалась Тамарка.

— Ее чистота. Там в прихожей разыгралась настоящая драма.Надеюсь, ты в курсе?

— В курсе, — кивнула Тамарка. — И порадовалась за Пупса.Подумала, что сумасшествие пошло на пользу ему — и «Виагры» не надо. «ТеперьПупс сексуален, как все дебилы», — подумала я.

— Подумала и ошиблась. Оказывается, в тот день Роза изменилаПупсу черт знает с кем. О-о! Она этого не переживет.

— Лишь бы Пупс пережил, — резонно заметила Тамарка. — Нокому все это нужно? Думаешь, у Пупса есть двойник?

— Даже думаю, что не слишком двойник. Просто подобралимужика, максимально похожего, одели его в ту же одежду и гоняют туда-сюда,сильно осложняя жизнь Пупсу. При всем при этом Пупс выглядит сумасшедшим, акому-то это на руку.

— Да что же он, дурак? — изумилась Тамарка. — Не можетразобраться в собственной жизни? Попробовали бы на меня натравить моегодвойника, мигом его изобличила б.

— Да поят беднягу какой-то гадостью, от которой Пупс теряетречь, сознание и память, двойник же, пользуясь этим, черт-те что творит:дырявит шляпки, занимает «чирики», насилует Розу, пьет с твоим Даней и воруетстрелы…

Тамарка задумалась.

— Что же, Роза не может отличить родного мужа от какого-тодвойника? — спросила она.

— Отличить может, но для этого надо как минимум на негоглядеть, а Роза в таких отношениях с Пупсом, что даже видеть его не хочет.

— Знаешь, по-моему, это полная ерунда, — возразила Тамарка.— Я вчера разговаривала с Пупсом и не заметила ничего такого, если не считатьтого, что он странный.

Я разозлилась. Ставить под вопрос мою теорию?

Что может быть пошлей?

— А как ты могла заметить, если сразу уставилась в своибумаги? — закричала я. — К тому же сама говоришь, что Пупс пришел в черныхочках и наверняка не снял шляпу, прикрывающую половину лица.

— Точно, не снял, — подтвердила Тамарка.

— И все время в окно выглядывал. Следовательно, он на местене сидел, а зачем он это делал?

— Зачем?

— Чтобы не дать себя рассмотреть. Теперь я вспомнила, в тотдень, когда он у Розы сто долларов взял, он тоже не давал себя рассмотреть.Ворвался, убежал в свою комнату И потом все время сновал. Если бы мне сказали,что это не Пупс, я мигом разоблачила бы его, но я-то думала, что это Пупс. Ядаже мысли другой допустить не могла. Понимаешь, кому-то очень нужно привлечь кПупсу внимание, вот и придумали эти шляпки, стрелы и картины. Что может бытьсмешней и нелепей? А-ааа! — закричала я, осененная мыслью.