Внезапно по рельсам скользнула знакомая согбенная фигурка итут же опять затерялась в дыму. Я разглядела очертания трехколесного велосипедаи озадаченно нахмурилась.

— Зачем хомяки нас преследует?

— Хомяки? — Ясень хмыкнул.

— Ну да, видишь, хомячат все блестящее и запасают и нычках?Как хомяки. А, не важно! — отмахнулась я с притворным раздражением, в глубинедуши волнуясь за своего спутника. Ясень ни разу не пожаловался, но близостьразбросанного повсюду железа давалась ему нелегко. — Хочешь, остановимся,передохнем?

— Нет! — Он прижал ладонь ко лбу, словно силясь унять боль.— Это не поможет.

Отравленная равнина простиралась во все стороны. Тут и тампопадались бурлящие жаром бассейны расплавленной лавы. Над головой изрыгаличерную копоть дымовые трубы, в желто-сером небе колыхалась дымовая завеса.Металлические башни на горизонте перемигивались и потрескивали молниями, ввоздухе гудело электричество. По земле змеились трубы, выбрасывая струи пара изклапанов и всевозможных сочленений; пространство над равниной испещрили черныепровода. Воняло железом и ржавчиной, в носу щипало, в горле першило от смога.

Ясень брел вперед с мрачной решимостью.

У меня щемило сердце от сочувствия и беспокойства за него:ведь это я виновата! Я беспомощно наблюдала, как наш с ним договор, обязывающийпринца помогать мне, медленно убивал Ясеня. Мой спутник дышал тяжело и хрипло ис каждым часом все больше бледнел. Меня терзал страх: а вдруг принц умрет иоставит меня одну в этой мрачной пустыне?

День закончился; железная башня по-прежнему зловеще чернелана горизонте — но расстояние до нее сократилось. Желтовато-серое небо потемнело,из-за туч мерцал неровный круг луны. Я остановилась и взглянула вверх. Звезд нанебе не было — ни одной. Искусственный свет фонарей заливал все вокруг, и ночьказалась такой же серой, как день.

Ясень закашлялся, оперся о развалины, чтобы не упасть. Я обхватилаего за плечи, и он осел на меня. Принц кашлял так сильно, что сердце защемилоот жалости.

— Нужно отдохнуть, — настаивала я, оглядываясь в поискахподходящего места. Под насыпью железнодорожного полотна валялась, наполовинузакопанная в грязь, огромная цементная труба, исписанная граффити. Я махнула вту сторону. — Идем.

На этот раз он без возражений последовал за мной вниз посклону, к бетонному убежищу, усыпанному осколками цветного стекла. Не лучшееукрытие — там даже не выпрямишься в полный рост, — зато не железное. Яотшвырнула разбитую бутылку в сторону, осторожно уселась и скинула с плечрюкзак. Ясень снял ножны с пояса и опустился рядом со мной, еле сдержав стон. Яполезла в рюкзак за едой и бутылкой с водой; пальцы наткнулись па пульсирующеедревко стрелы.

Я вскрыла пакетик с вяленой говядиной и предложила Ясеню. Онпокачал головой; глаза смотрели тускло и тупо.

— Нужно поесть, — уговаривала я, вгрызаясь в жесткое мясо. Яи сама была не особенно голодна, аппетита не было — слишком устала, запариласьи все время волновалась. Просто хотелось чего-нибудь пожевать. — Если хочешь,есть орехи. Вот.

Я кинула ему пакетик арахиса с сухофруктами. Принцнедоверчиво рассматривал угощение, и я насупилась.

— Извини, но на заправках едой для фейри не торгуют. Ешь.

Он как во сне взял пакетик и высыпал горсть орехов и изюмана ладонь.

Я вгляделась в даль, туда, где подпирала тучи грознаякрепость.

— Как думаешь, долго еще? — спросила я, просто чтобы егоразговорить.

Ясень закинул в рот всю пригоршню орехов и равнодушнопроглотил.

— День, не больше, — ответил он, отбрасывая пустой пакетик.Глаза его потемнели, и он добавил со вздохом: — Потом... я вряд ли начто-нибудь пригожусь.

Мне стало нехорошо от ужаса — неужели я потеряю Ясеня?! Ястолько всего потеряла... Неужели Ясень не дотянет до конца нашего пути?! Януждалась в нем так, как ни в ком и никогда прежде.

«Я защищу тебя, — неожиданно решила я. — Ты выдержишь,обещаю! Только не умирай, Ясень!»

Он смотрел на меня в сумраке трубы очень серьезно, как будточитал мои мысли. Наверное, мысли можно определить по сопутствующим им эмоциям,а Ясень способен читать мою ауру...

Принц задумался, как будто борясь сам с собой. Затемулыбнулся и со вздохом протянул мне руку. Я взяла его ладонь, а он усадил меняперед собой и обнял за талию. Я прижалась к нему и стала прислушиваться кбиению его сердца. С каждым ударом убеждалась: все по-настоящему, Ясень здесь,живой, со мной.

Налетел порыв ветра, запахло озоном и еще чем-то странным,химическим. Крупные капли дождя ударились о край трубы, лужица влаги чутьзадымилась. Ясень сидел совершенно недвижно и даже дышал очень медленно, какбудто боялся спугнуть меня резким движением. Я протянула руку и стала водитьпальцами по его предплечью, любуясь кожей, прохладной и гладкой, как ожившийлед. Он вздрагивал и прерывисто дышал,

— Ясень?

— Хм?

Я облизнула губы.

— Почему ты поклялся убить Пака?

Он дернулся. Я затылком почувствовала его взгляд и прикусилагубу, жалея, что вообще заговорила. Не знаю, что на меня нашло.

— Неважно! — Я замахала руками. — Забудь! Совсем необязательно рассказывать! Мне просто любопытно...

«Кто ты на самом деле? За что ты так ненавидишь Пака? Мнехочется понять. Я вас обоих, кажется, совсем не знаю».

Еще несколько капель дождя плюхнулись на землю и зашипели, испаряясьв тишине. Я жевала полоски вяленого мяса и следила за дождевыми струями, острочувствуя рядом тело Ясеня, обнявшие меня мужские руки... Он вздохнул, селпоудобнее и прошептал:

— Это было давно... — Голос его почти терялся в порывахветра. — Еще до твоего рождения... Зима и Лето какое-то время жили в мире. Придворах случались небольшие стычки, но впервые за долгие годы мы оставили другдруга в покое. Ближе к концу лета, — продолжал он голосом, вдруг зазвеневшимболью, — все стало меняться. Волшебный народ плохо выносит скуку, и некоторыеособенно нетерпеливые создания снова принялись задирать Летний двор. Мнеследовало бы предвидеть неприятности... Но в то лето я не думал о политике.Весь двор скучал и маялся, я же... — Он на секунду осекся. — У меня былалюбимая, Ариэлла Туларин.

У меня перехватило горло. Любимая... У Ясеня раньше быладевушка, которую он очень любил, судя по плохо скрываемой боли в голосе. Янапряглась, вдруг смутившись, что слишком громко дышу, что он обнимает меня заталию. Ясень как будто ничего не замечал.

— Мы отправились в Дикий лес, — продолжал он, оперевшисьподбородком о мою макушку, — проверить, правдивы ли слухи о золотой лисе,которую якобы видели в тех краях. В тот день мы охотились вместе: Ариэлла, яи... и Плутишка Робин.