старлей мигом перестанет быть таким дружелюбным. Он начнет качать права, а потом, когда это не даст результата, свяжется со своим начальством: дескать, что за хрень, меня тут какой-то капитан в порт не пускает… Его начальство позвонит в Одессу… А дальше можно не рассказывать: тут, как говорится, и сказочке конец. Даже если просто попытаться еще немного потянуть время, усталые и злые черниговские менты потом непременно сведут с ним счеты самым простым способом: накапают на него всюду, где только можно. А у начальства возникнет вполне законный вопрос: а что это капитан Полещук вместе со служебной машиной делал в районе порта в свой выходной день? При полном параде, с жезлом, но почему-то без бляхи с личным номером… С чего бы это? Уж не имеет ли его странное поведение отношения к налету на таможенный склад?

Лучшее, что мог сделать Лещ в сложившейся нештатной ситуации, это постараться как можно меньше запомниться черниговским коллегам. Он и так уже наплел им с три короба, а менты – народ подозрительный, на слово не верят даже родной маме. Умнее всего было бы вообще не попадаться им на глаза, но кто же мог знать, что они появятся именно здесь и именно сегодня!

Почти упав на водительское сиденье, Лещ завел двигатель, врубил заднюю передачу и одним резким рывком переместил машину к левой обочине. «Десятка» сразу тронулась – Полещук даже не заметил, когда старлей успел вернуться за руль, – а вслед за ней двинулся и грузовик. Проезжая мимо Леща, черниговский старлей помахал рукой в открытое окошко.

– Чтоб ты сдох, падло, – широко улыбаясь в ответ, пробормотал Лещ.

Едва коллега перестал его видеть, капитан схватился за мобильник и набрал номер Борисыча: в конце концов, решать, что делать со всей этой ерундой, надлежало именно старому упырю, который втравил капитана Полещука в эту поганую историю.

Глава 17

Грузовик приблизился к воротам в ограждении из проволочной сетки и остановился, устало пыхнув пневматическими тормозами. Ворота были заперты на здоровенный амбарный замок, болтавшийся на ржавой цепи. Теперь, когда грузовик подъехал совсем близко, стало видно, что это вовсе не «мерседес» «Спецтранса», а какая-то другая машина – «КамАЗ» с тентованным полуприцепом, который, судя по издаваемому им на ходу грохоту и лязгу, был пуст.

«Прибыл под погрузку, – сообразил Глеб. – Ошалели они, что ли? Ночь на дворе, склад заперт и опечатан, таможенники разошлись… Откуда его черти принесли в такое время? В дороге, что ли, задержался?»

Он посмотрел на номерной знак. Номер оказался одесский, а поскольку до Одессы отсюда было буквально рукой подать, от силы километров двадцать, ночевать в порту, дожидаясь начала рабочего дня, запоздалому «КамАЗу» не было ни нужды, ни смысла.

Соседи за бочкой опять зашевелились и принялись обмениваться непонятными, но явно недоуменными репликами. «Тоже ни черта не понимают», – догадался Сиверов. Его так и подмывало высунуть голову из-за бочки и обратиться к албанцам с сочувственно-возмущенной речью: дескать, я не понимаю, что происходит, а вы? Ждали один грузовик, а пришел другой… С чего бы это вдруг? Ну ни черта не понимаю!..

То-то бы они обрадовались! Может, кто-нибудь один, у кого нервы послабее, помер бы на месте от разрыва сердца, сэкономил бы Глебу патрон… Впрочем, от таких дождешься, держи карман шире!

Еще более непонятным показалось Глебу поведение охранника. Мордатый страж сокровищ таможенного склада появился в поле его зрения практически одновременно с грузовиком, но вот повел он себя как-то странно: вместо того чтобы, гордо выпятив пузо, приблизиться к машине и потребовать пропуск, накладную или что там еще ему полагалось потребовать, он воровато огляделся по сторонам, присел на корточки за штабелем ящиков и, прильнув лицом к какой-то щели, стал наблюдать за фурой. У него был пистолет и рация, но ни к тому, ни к другому охранник не прибег, ограничившись ролью пассивного, хотя и явно заинтересованного зрителя.

Грузовик немного постоял просто так, словно водитель тоже ожидал появления охранника, сгорая от желания поскорее предъявить документы. Это длилось совсем недолго; буквально через полминуты дверь кабины со стороны пассажира открылась, и оттуда на корявый асфальт проезда выпрыгнул какой-то дочерна загорелый молодой человек в сильно потертых, растянутых на коленях джинсах и белой нательной майке, выгодно оттенявшей его загар.

Этот юноша тоже огляделся – не воровато, как притаившийся за ящиками охранник, а деловито, как человек, находящийся при исполнении сложных и ответственных обязанностей, – а потом подошел к воротам, подергал висящий на цепи замок, присел и, вынув что-то из заднего кармана джинсов, принялся копаться в замке этой штуковиной. Это, по крайней мере, было Глебу понятно: он и сам знал толк в обращении с замками, к которым у него по той или иной причине не оказывалось ключей.

Он не ошибся. Не прошло и минуты, как замок открылся. Разомкнутая цепь, лязгнув, повисла вдоль проволочной створки; умелец в белой майке проворно открыл ворота и проследовал на территорию таможенного склада, словно указывая дорогу грузовику. «КамАЗ» зарычал, выпустил в ночное небо целую тучу копоти и медленно пополз к погрузочной рампе. Пока он ревел, хрипел, лязгал и громыхал, ворочаясь на узком пятачке, пытаясь развернуться и стать к рампе задним бортом, прятавшийся за ящиками охранник тихо слинял, только мелькнула в отдалении широкая, обтянутая пропотевшей насквозь форменной рубахой жирная спина.

Внизу, откуда ни возьмись, собралась целая куча народу – в основном молодые, горластые ребята, которые никого не стеснялись, ничего не боялись и громко общались между собой на смеси украинского и русского языков с вкраплениями неподражаемого одесского диалекта и слегка модернизированной блатной фени. Эти бойкие ребятишки в два счета взломали замок и распахнули настежь ворота склада. Сигнализация при этом не сработала, но на сотрудников украинской таможни суетившиеся внизу люди все равно не были похожи.

До Глеба стало понемногу доходить, что он невольно сделался свидетелем дерзкого ограбления. Неизвестно, за какой именно добычей явились сюда эти шустрые сыновья Одессы-мамы, но, судя по масштабам происходящего, игра стоила свеч. Внизу с громоподобным треском завелся двигатель автопогрузчика, а спустя полминуты затарахтел второй. Суета внизу сделалась деловой, рабочей; свет внутри склада не зажегся, но по темным зенитным окнам надстройки то и дело пробегали отблески включенных фар и мощных ручных фонарей. Это был классический одесский налет в