вдруг начали наливаться светом. Значит, за углом, невидимый отсюда, движется, освещая мастерскую фарами, какой-то автомобиль.

– Не спится вам, уродам, – проворчал Полещук и, прихватив с соседнего сиденья полосатый жезл, полез из машины.

Выбравшись на мостовую, он передвинул рычажок на рукоятке жезла, включив спрятанную внутри полосатой пластиковой дубинки электрическую лампочку. Жезл засветился в ночи, живо напомнив Полещуку широко известный анекдот, в котором гаишника сравнивали с продавцом полосатых палочек. Капитан взвесил жезл в руке, словно прикидывая, какой получится эффект, если треснуть кого-нибудь этой штуковиной по башке, а потом, сообразив кое-что, отцепил от рубашки и спрятал в карман форменную бляху с личным опознавательным номером: правила правилами, а лишняя гласность ему сегодня была ни к чему.

Бивший из-за угла свет стал ярче, по стене мастерской побежали черные, как вакса, тени, и сквозь приглушенные шумы недалекого порта пробился уверенный рокот мощного дизельного двигателя. Полещук уверенно, вразвалочку шагнул на середину мостовой, привычным жестом поднимая направленный поперек дороги светящийся жезл, и оторопел: вместо ожидаемого грузовика из-за угла вывернулась легковушка, да не просто легковушка, а сине-серебристая милицейская «десятка» с включенным проблесковым маячком!

Через сознание капитана Полещука за доли секунды пронесся настоящий вихрь – пронесся и исчез, оставив после себя только тягучее ощущение нежданно-негаданно свалившейся на голову беды и краткий, но всеобъемлющий вывод: «Попал». Ощущение надвигающихся неприятностей многократно усилилось, а понимание того, что он действительно попал, и попал крепко, сделалось полным, когда Лещ разглядел на милицейской машине черниговские номера. Ему мигом вспомнился серебристый «пассат» как раз с черниговскими регистрационными номерами, хозяева которого спали сейчас вечным сном в жиденьком придорожном лесочке в тридцати километрах от Ильичевска. Видно, эти люди были очень дороги кому-то из сильных мира сего, раз их так интенсивно искали и так скоро нашли. А «пассат», кстати, оказался полным дерьмом: и двигатель у него нуждался в капитальном ремонте, и подвеска была ни к черту, и даже серебристый кузов, за которым, собственно, и охотился по заказу богатого ялтинского придурка Лещ со своими пацанами, как выяснил Лысый, местами прогнил чуть ли не насквозь…

Вслед за милицейской «десяткой» из-за угла неторопливо и солидно вывернулся белый грузовой «мерседес» с российскими номерными знаками. У Леща чуточку отлегло от сердца: все-таки коллеги, похоже, приехали не за ним, а просто сопровождали эту москальскую фуру. А что номера у них черниговские, так это просто потому, что Черниговская область приграничная, вот ребятам и приходится ишачить в сопровождении.

Он опустил жезл и выключил подсветку, но с дороги так и не ушел – просто не успел придумать, как быть дальше. Пропускать этот чертов кортеж в порт было нельзя, а не пропустить – невозможно…

«Десятка» остановилась в метре от него. Проблесковый маячок вспыхивал и гас, синие блики бежали по асфальту и облупленным стенам, отражались в пыльных оконных стеклах, резали глаза. Грузовик тоже остановился, тяжело вздохнув пневматическими тормозами, в оба его окна сейчас же высунулись головы: слева голова водителя-москаля, а справа – мордатая башка сержанта милиции.

Дверь «десятки» со стороны водителя приоткрылась. Полещук подошел – вразвалочку, как хозяин, стараясь ничем не выдать своей растерянности, – и обменялся рукопожатием с усталым водителем в погонах старшего лейтенанта.

– Здорово, земляк, – приветствовал тот Леща. – Извини, я нарушил маленько… Может, без квитанции разойдемся?

– Никак нельзя, – мигом включившись в игру, с улыбкой проворчал Полещук. – Как это так – без квитанции? А ты знаешь, за что президент ГАИ разогнал? Во-во, за это самое…

Они немного посмеялись – впрочем, не очень весело. Черниговский старлей выбрался из-за руля, с хрустом потянулся, разминая затекшие мышцы, и сунул в зубы сигарету. Лещ, хоть и был старше на одно звание, на правах радушного хозяина чиркнул зажигалкой. Старлей прикурил с благодарным кивком и снова потянулся.

– Что это ты тут затеял? – спросил он, кивая в сторону стоящей поперек проезжей части «девятки». – Нашел время и, главное, место штрафы сшибать. Тут, по-моему, до утра всухую проторчать можно.

– Да какие штрафы! – Полещук безнадежно махнул рукой. – Операция «Перехват», не хрен собачий!

Демонстрируя свое отношение к вышеназванной операции, он плюнул на асфальт и растер плевок подошвой ботинка. Старлей изумленно приподнял редкие светлые брови.

– «Перехват»? Что-то мы по рации ничего не слышали…

– Ну, это я так, чтоб понятней было… На самом деле пацан отцовскую тачку угнал – покататься ему, видишь ли, захотелось. Покатался бы и на место поставил, я так понимаю. Да папаша, баран, не вовремя ключей хватился, ну, и поднял вонь до небес: ловите, дескать, байстрючонка, я с него три шкуры спущу. Делать ему нечего… Но наше-то дело, сам понимаешь, маленькое: сказано ловить – мы и ловим.

– А… – старлей с полным пониманием покивал головой и тоже с презрением сплюнул под ноги. – Действительно, делать людям нечего… Ну, так мы проедем?

– А? – тупо переспросил Лещ, чтобы выиграть время. Он, хоть убей, не знал, что ответить на этот простой вопрос.

– Я говорю, тачку с дороги убери, – сказал старлей, – а то этому бегемоту мимо тебя не протиснуться.

Говоря о бегемоте, он кивнул в сторону грузовика, который стоял в сторонке и распространял вокруг себя запахи нагретого железа и выхлопных газов.

– Ага, – произнес Лещ совсем не то, что хотел произнести, а то, что было можно. – А что везете-то? Или секрет?

– Да какой там секрет, – устало махнул рукой черниговский старлей. – Картины из Третьяковской галереи в Италию едут.

– В Третьяковской галерее все картины про евреев, – машинально пробормотал Лещ. – Морем, что ли?

– А что, от вас до Италии можно сушей добраться? – поддел его старлей. – Ясный хрен, морем. Не знаю, насколько это быстрее, но что на таможнях меньше стоять придется, это факт.

– А они не того… не отсыреют? – поинтересовался Лещ.

На картины ему было плевать с высокого дерева – он тянул время, хотя отлично понимал: протянуть столько, сколько надо, все равно не удастся.

– А я знаю? – безразлично пожав плечами, сказал старлей. – Это вообще не моя забота. Мне бы как-нибудь домой, к бабе, до утра вернуться…

– Намек понял, – сказал Лещ и побрел к своей машине.

Ясно, он мог упереться рогом, как баран, и попытаться задержать этот грузовик вместе с машиной сопровождения хотя бы на час. Но тогда дружелюбный