– К местному начальству, – пояснил я, – к двойнику моему! Как, кстати, его зовут?

– Эриком и зовут, – ответил шпион. – Думаешь, простое внешнее сходство между вами его бы впечатлило? На Немезиде мода на земные имена лет сорок назад началась, так за все эти годы я одного только Эрика и встретил, хотя всяких других просто жуть сколько знаю… Даже каких-нибудь Робертов штук двадцать видел… Наш начальник этим даже гордился. Мол, не подкачали родители, редкое имя выбрали… А тут наша разведка докладывает, что ты живешь в том же регионе, только на Земле, да еще и похожи вы как две капли и имя твое в вашем заснеженном крае тоже совершенно не распространенное… Тут-то мы и начали задумываться над некоторыми странностями и начали новую операцию под кодовым названием «Метаморфозы». Сюртукова нашего к делу привлекли и как заглянули в его подсознание – так и обомлели. Такой простор для деятельности открылся, о котором мы и не мечтали! Оказалось, что агентов не только по прямому назначению использовать можно, а еще и для выведения из игры множества настроенных на ту же «волну» землян. Почему он их всех чувствовал, для нас так загадкой и осталось. Может быть, действительно все люди – братья, а может, биополя у некоторых субъектов одинаковые или «астральная связь» между ними существует. Для дела это было не принципиально. Правда, его «братья по разуму» какими-то убогими оказались, как, впрочем, и он сам… Старались мы, старались, а пользы из Василия никакой не извлекли. Так и помер, болезный, за ненадобностью…

Я не стал уточнять, что Сюртуков скорее выжил, чем помер, чего не скажешь о следящей за ним аппаратуре. Насчет того, что повышенная чувствительность Василия являлась для немезидцев загадкой, Григорий беспробудно врал, но в остальном очередная версия произошедших событий казалась мне наиболее убедительной. Впрочем, прозвучала она из уст врага и относиться к ней следовало все же с подозрением.

– Что значит – Сюртукова нашего? – удивленно спросила Ира.

– Так ведь он один из «подмен», – ответил Григорий. – Им перед отправкой на Землю всем в головы приборы вшивали. Чтобы не возникла у мальчиков идея предать родную планету. Особого воздействия контуры на них не оказывали, так, слегка корректировали поведение да видение мира немного подстраивали – как изображение в телевизоре, ну и в крайнем случае помогали…

– Убивали? – уточнил я.

– Как тебе сказать? – Агент пожал плечами. – Шарахнуть током, чтобы мозги задымились, – им бы энергии не хватило.

– Что же тогда?

– Центр какой-то у человека в мозге есть. Его в случае опасности приборчик начинает стимулировать, и некоторые из желез принимаются вырабатывать гормоны в непотребных количествах… Они-то подопечных и губят. Красота, одним словом. Никаких ампул в воротник зашивать не приходится, а главное – терзаться сомнениями, хватит у него духу яд проглотить или нет? Сюртуков, например, вообще о родине ничего не помнил – сбой программы в его контуре был в свое время, – однако на этот раз все случилось как положено.

Я молча кивнул. Слова подполковника вполне соответствовали картине гормонального криза, который случился у Василия перед самым удалением принимающего контура из его черепа.

– А еще над какими странностями вы размышляли? – спросил я.

– Над теорией равновесия, – ответил шпион. – «Дикие» говорят, что есть такое дело между планетами и нарушать его никак нельзя…

– Кто такие «дикие»? – заинтересовался Паша.

– А, – Григорий махнул рукой, – вроде Гринписа вашего. Баламуты. Все скандалят да акции протеста устраивают.

В голосе агента мне послышалась неуверенность. Словно он пытался убедить в никчемности «диких» не только нас, но и самого себя. Взяв этот факт на заметку, я подтолкнул пленника, и мы побрели вдоль реки, выискивая место, подходящее для подъема наверх.

Внезапно Павел остановился и напряженно прислушался к сообщению по рации.

– Не понял, – сказал он, прижимая динамик к уху поплотнее. – Гаврилов, повтори…

Ответа не последовало, и полковник вновь скомандовал «к бою».

С этой минуты началось именно то, о чем нас предупреждал Григорий.

Над обрывом послышался шорох, еле слышно хлопнули несколько выстрелов, и к нашим ногам один за другим скатились два предмета. Первый был небольшим, круглым и вымазанным чем-то красным. Он подпрыгнул на кочке и упал в воду, в метре от берега. Пока один из офицеров вынимал это из реки, по склону медленно съехало тело незнакомого парня в черной одежде и маске. Экипирован он был точно так же, как те, кого мы с Красавчиком атаковали в Матрениной избушке. Признаков жизни солдат не подавал.

– Дояркин, – констатировал спецназовец, который вынимал из воды первый предмет.

Я обернулся и похолодел. Воин держал в руках отделенную от тела голову одного из наших ребят. За моей спиной раздался тихий стон. Ира пошатнулась, но ее поддержал Кузьменко.

Паша неприлично выругался и приказал бойцам разойтись двумя группами вниз и вверх по течению, а затем, построив из собственных рук и плеч акробатические пирамиды, выбраться наверх. На месте остались только я, он, стажеры и Григорий. Офицер, выудивший отрубленную голову, в нерешительности постоял на месте, потом осторожно положил останки товарища на землю и обратился к Павлу:

– Товарищ полковник, вы приказ насчет этого типа отменяете?

Паша мельком взглянул на побледневшего шпиона и мрачно ответил:

– Сам приведу в исполнение, иди…

Воин снова бросил ошалевший взгляд на голову Дояркина и побежал следом за второй группой.

– Это «дикие»! – выдавил из себя Григорий. – Теперь вам точно – крышка!

Стрельба на берегу продолжалась, но теперь работал только один автомат.

– А я думал, что это ваш спецназ, – указывая на мертвого солдата в маске, сказал я.

– Наш, – согласился шпион, – но такие зверства творят только «дикие»…

Паша в этот момент принял пару сообщений от командиров групп и что-то пробормотал в ответ.

– Если что – уходите на другой берег, – сказал он, оборачиваясь ко мне и моим сотрудникам. – Сейчас начнется…

Как бы в подтверждение его слов, сверху свалились сразу трое. Одного я узнал, это был Гаврилов. Лицо его было в крови, но горящие глаза свидетельствовали о том, что воин жив. Он пытался сменить в автомате магазин, но левая рука висела плетью вдоль тела, а выполнить процедуру одной правой у него никак не получалось. Алексей первым бросился к раненому и помог ему усесться на землю.

– Заряди, – хрипло потребовал спецназовец, протягивая ему «машинку».

Кузьменко сменил магазин и упер приклад в плечо, выискивая цель над краем обрыва. Гаврилов против смены владельца оружия не возражал. Он вынул из кобуры пистолет и развернулся спиной к реке.

– Кто атакует? – спросил Паша.

– Сначала были вот эти, – офицер указал на труп солдата, свалившийся нам под ноги еще в первый раз, – потом – те…