— Доброе утро, Наташа, — проговорил знакомыйголос. — Я должен извиниться перед вами за свое вчерашнее поведение, я былне слишком любезен.

«Бог простит!» — чуть было не ляпнула я, но вовремяприкусила язык.

— Нам с вами нужно встретиться еще раз, —продолжал Баранович, не дождавшись моего ответа, — и я надеюсь, что вы неоткажете мне в этой просьбе.

Я вспомнила о приличиях и пробормотала что-то типа «да-да,конечно».

— Вы предпочитаете поговорить в деловой обстановке илипоужинаем в ресторане?

— В деловой! — слишком поспешно ляпнула я, нехватало мне еще с ним по ресторанам ходить!

— Ну что ж…

Показалось мне или нет, что в голосе Барановича прозвучалонекоторое разочарование? Наверное, показалось…

— Ну что ж, тогда мой человек заедет за вами в половинедвенадцатого.

Положив трубку, я поглядела на часы — было девять утра.Баранович, судя по всему, уже давно на работе, да он спит ли когда-нибудь? И невосстановила ли я против себя этого могущественного человека отказом поужинатьв ресторане? Ай, да пускай они все катятся подальше! Я уже ничего не боюсь! Ктому же у меня совершенно нет никакого приличного прикида, чтобы идти сБарановичем в ресторан. Когда я уходила из квартиры Романа, взяла только самоенеобходимое, и вечернее платье осталось там.

Под душем я подумала немного и поняла, что совершенно нехочу вступать с Барановичем ни в какие личные отношения, хоть дружеские, хотькакие. Даже просто так не хочу сидеть с ним в ресторане. В конце концов этоименно он виноват во всех моих несчастьях. Если бы не его деньги, то ничего быне случилось.

Умом я понимала, что не права, что, как бы там ни было,история с деньгами раскрыла мне глаза на Романа. Вряд ли мы жили бы с ним долгои счастливо, если бы он не встретил Ларису, и она не уговорила его обокрастьБарановича. Думаю, его и уговаривать-то особо не пришлось…

Но все равно, хочется скорее забыть эту историю и начатьжизнь заново.

— Ты извини, — буркнула я невестке, выходя накухню, — скоро я устроюсь на работу и буду меньше бывать дома.

— Как дела у Романа? — спросила она, и явспомнила, как вчера ночью Роман валялся там, возле старой трансформаторнойбудки, весь в грязи и крови.

Я прижала руку к горлу и выскочила вон. Невесткавсполошилась и, чувствуя себя виноватой, принесла мне чаю в комнату. Явыпросила у нее снова тот самый розовый шарфик, который подходил к серомуофициальному костюму, наложила легкий макияж, не особенно стараясь, и тутраздался звонок в дверь. На пороге стоял мой давнишний знакомый Алексей.Выглядел он вполне безобидно — суетливый такой, невысокого роста. Он вежливораскланялся с невесткой, спросил о здоровье племянника. Алла глядела удивленно.

— Пожалуйте в машину, Наталья Сергеевна! —пригласил Алексей.

У машины я оглянулась. Невестка прилипла к окну, вид у неебыл ошарашенный. Алексей послал ей воздушный поцелуй и тронул машину с места.

— Не надоело дурака-то валять? — хмуро спросила я.

— А ты чего такая сердитая? — удивился Алексей.

— С чего мне радоваться? — разозлилась я. — Скаких таких пирогов? Это у твоего Барановича радость великая — деньги нашлись!А у меня куча проблем!

— Он их решит, не сомневайся! — уверилАлексей. — Только ты уж повежливее с ним разговаривай, не зарывайся!

Баранович ждал меня в том же кабинете, и кофе принес тот жепарень. Кофе был сварен отлично. Баранович внимательно поглядел на меня, яответила ему твердым взглядом. На языке вертелся вопрос, какого черта ему отменя нужно, но я сдержалась. Очевидно, он все же был неплохим физиономистом,потому что догадался сам поскорее начать разговор.

— Я должен поблагодарить вас, Наташа. Вы оказали мнеогромную услугу. Разумеется, я бы смог пережить потерю этих денег, но все женельзя позволять людям безнаказанно обкрадывать себя. Так что услуга за услугу.Я знаю, что у вас много проблем. Кое-какие я уже решил — вас не будут большебеспокоить Вахтанг и компания. Относительно Ларисы тоже можете быть спокойны.

Я представила, что он сделал с Ларисой, и поежилась.

— В милицию вас больше вызывать не будут, там тоже всеулажено, — продолжал Баранович, — вас никто в общем-то и неподозревал серьезно, это так, перестраховка. Я знаю, что у вас проблемы сжильем и с родственниками напряженные отношения…

— Нет-нет! — Я даже вскочила с кресла. — Сродственниками у меня все нормально! И вообще, я сама со своими родственникамиразберусь, это дело семейное!

Не хватало еще, чтобы этот Баранович пытался запугивать моихродственников! Знаю я его методы!

Видя, с каким ужасом я смотрю на него, Баранович рассмеялся,потом стал серьезным.

— Скажите сами, что я должен сделать, я не люблю бытькому-то обязанным.

Вспомнив совет Алексея не зарываться, я тоже стала серьезнойи задумалась, не будет ли с моей стороны слишком нагло попросить, чтобыБаранович устроил мне какое-нибудь жилье? Потому что хоть с невесткой мы впоследнее время и не очень ругаемся, но это оттого, что она не теряет надеждувыпроводить меня к Роману. Она же не в курсе моих проблем… А как бы хорошополучить свою собственную квартирку…

Я уже открыла рот, но тут вдруг перед глазами встала палатареанимации и белый поршень, двигающийся с унылой обреченностью вверх и вниз. Имумия, лежащая на кровати, забинтованная рука, поднимающаяся с трудом… Чтобудет с ним? Что будет с несчастным обожженным Андреем? Ведь говорила же мнесестра, что дела у него не очень хороши, что нужна операция, а кто будетвозиться с ним в той больнице? У него нет ни денег, ни родственников, и даже яперестала к нему ходить…

Я поглядела на Барановича и выпалила одним духом:

— Я хочу, чтобы Андрея Удальцова вытащили из той жуткойбольницы и направили на лечение. Врачи говорили мне, что его можно спасти, еслисделать операцию. И не одну.

— Вот как? — все-таки мне удалось Барановичаудивить.

Я тут же пожалела о своих словах, но дело сделано, ни за чтоне пойду на попятный. На черный день у меня есть те пять тысяч долларов,которые Лариса заплатила за мою собственную смерть. Найду работу, снимуквартиру, проживу как-нибудь… Зато не буду видеть в ночных кошмарах жуткийбелый поршень!

Я улыбнулась Барановичу как можно веселее.

— Ну что ж… — серьезно сказал он, — я рад, что…впрочем, это неважно. Должен вам сказать, что забота об Андрее Удальцове — этоне ваша проблема. Этот вопрос я тоже решу сам, хотя, раз вы так настроены… Вобщем, спрашиваю последний раз: что вам нужно лично для себя? Не тянивремя! — рявкнул он совершенно другим голосом. — Я занятой человек!

И тогда я подошла ближе и четко проговорила, глядя в черныеживые глаза: