переход через пустыню лучше, чем последствия отлучки из дворца! Решил, что эта поездка будет приключением.

– Нам с братом было выгодно поменяться местами.

– Вот как? Сейчас это так не выглядит, верно?

Мазен не мог решить, кому хочет отвесить оплеуху больше: себе или Имаду.

– Да, – тихо согласился он, – не выглядит.

Он пристально посмотрел на своего тюремщика, а потом спросил:

– А зачем вообще было гоняться за слухами о моем брате? Что тебе от него нужно?

Лицо Имада посуровело.

– Хочешь сказать, что не знаешь, кто я?

– Если бы знал, мы бы не вели сейчас этот разговор.

Имад зашипел. Сначала Мазен решил, что эта реакция рассчитана на него, но тут гуль позади Имада пришел в движение и подал своему хозяину связку ключей.

– Как ты?.. – Мазен перевел взгляд с Имада на гуля. – Как ты ими управляешь?

В сказаниях матери такие гули всегда были непредсказуемой опасностью, а не послушными солдатами.

Имад выгнул бровь.

– Оставлю тебя поразмыслить. Так тебе будет чем заняться, пока мы дожидаемся твоего брата.

Мазен начал осознавать реальность происходящего. Он отчаянно рылся в воспоминаниях, пытаясь вспомнить, что говорил Имад. Если он знаком с Омаром и Айшой…

– Ты вор?

– Я не просто вор, парень. Я – один из легендарных «Сорока воров». – Имад шагнул вперед, сузив черные глаза до щелочек. – Когда-то я даже работал с султаном.

Мазен опешил. Значит, Имад не из воров Омара: он один из воров отца. Но как такое возможно? Отец объявил, что все его воры погибли в каком-то давнем трагическом происшествии, после чего Омар и сменил его в качестве Короля «Сорока воров».

– Если ты был одним из воров моего отца, то почему затаил злобу на Омара?

Имад поджал губы.

– Это между нами и тебя не касается. Твое единственное дело, принц, сидеть здесь и ждать, а я пока отправлю письмо с требованием выкупа. – Он скрестил руки на груди и прислонился к стене. – Однако, хоть ты и мой пленник, тебе не обязательно жить как пленнику. Скажи мне одну вещь, и я хорошо устрою тебя до его приезда.

Мазен настороженно посмотрел на него.

– Что именно?

Имад полез в карман. Мазен ожидал, что он достанет оружие, но вместо этого он извлек браслет, нацепил его себе на запястье и в следующий миг оказался в «шкуре» Омара. Мазен воззрился на Имада, который пошевелил пальцами: они больше не были искорежены.

– Поистине поразительно. – Он посмотрел на Мазена. – Я знаком с историей твоей семьи и уже знаю, что это – одна из реликвий повелителя джиннов. Но я желаю знать, есть ли у твоего брата другие реликвии повелителей?

Мазен колебался.

Ему хотелось спросить, почему это важно, но он понимал, что Имад ему не ответит. Не дождавшись реакции, вор вздохнул и сказал:

– Не знаю, кого ты думаешь защитить, но имей в виду: может, ты и преклоняешься перед братом, – тут Мазен чуть было не расхохотался, – но он человек плохой. Что бы он ни сделал, чтобы убедить тебя занять его место, им двигали собственные интересы.

Мазен нахмурился. Реликвии повелителей и «собственные интересы» Омара были явно как-то связаны между собой, однако он не желал копать слишком глубоко и выяснять это. Омар невыносим, но все же он семья. Доверять убийце, а не брату, – безумие.

– Задай свой вопрос моему брату, – сказал Мазен. – Это все-таки не мое дело.

Он и сам не знал, откуда набрался храбрости, чтобы произнести эти слова, однако, похоже, сам удивился сильнее, чем Имад: тот просто пожал плечами и отступился.

– Тебе повезло, принц, что ты нужен мне живым. Но помни: все неудобства, которые будешь испытывать ты, – тут его глаза сверкнули, – или твои спутники, – целиком твоя вина.

Мазен смог только издать слабый протестующий вскрик. Имад не обратил на это внимания. Он отдал приказ гулю, который послушно встал у двери камеры Мазена с саблей в руке.

– Старайся не раздражать стража.

Имад повернулся и ушел.

– Постой! – Мазен схватился за прутья решетки. – Не вреди Айше и купцу! Прошу!

Однако Имад даже не оглянулся. Мазен окликнул его по имени, но ответом стало лишь эхо, вернувшееся к нему из мрачной бесконечности коридора.

Он запоздало заметил, что на него уставился гуль. Один взгляд на мерзкое порванное лицо, и принц пятился до тех пор, пока не прижался спиной к стене. «Дыши!» – приказал он себе, и послушался. Медленно. Вдох. Выдох. Ему удалось справиться с диким желанием наорать на стены.

Ему нельзя здесь оставаться. Это очевидно. Очевидно и другое: побег невозможен. У него нет оружия, нет плана. Он обшарил взглядом камеру. Дыры в потолке находились слишком высоко, чтобы он мог до них дотянуться. Что до гуля – даже если бы его удалось как-то заманить в камеру, оружия против него нет. А если бы и было, Мазен оружием не владеет. Единственные его умения – это красться, бегать, прятаться…

Он замер, уставившись на свою тень на полу.

«О!»

Принц царапнул силуэт – и с глубочайшим облегчением почувствовал, как тот закручивается под пальцами. «Пусть Имад смог забрать у меня кинжалы, украсть мою тень нельзя».

Гуль крутнулся, принюхиваясь. Мазен запоздало вспомнил, что эта тварь способна чуять магию. Когда гуль повернулся к Мазену, тот уже сжимал тень, ставшую магической реликвией.

Гуль уставился на него. Мазен смотрел на гуля. Он вспомнил алую кровь Айши на песке, серебряную кровь Кадира на клинках… И принял решение.

Из чувства облегчения выковалась решимость. «Если никто не идет меня спасать, придется спасаться самому».

– Ах! – с театральным вскриком он поднял тень выше. – Что это за магия?

Гуль сунул ключ в скважину и вошел в камеру неровными поспешными шагами. Оскалившись, он вытянул костлявую руку. Мазен собрался с духом и пнул опустившуюся на колени тварь. Гуль отшатнулся, но успел выхватить клинок и полоснуть Мазена по руке, пустив ему кровь.

Мазен попытался завладеть саблей гуля. Он схватился за рукоять, но немертвый ударил его локтем в грудь, вышибая дух. В ответ Мазен всем телом пихнул гуля в бок. Вернее, попытался, но споткнулся и вместо этого упал на тварь. Они тяжело рухнули на пол.

Мазен в панике поспешил высвободить руки и ноги. От вони гниющего тела у него заслезились глаза, и он едва успел собраться, когда гуль ударил его снова. Клинок оцарапал принцу руку, но на этот раз ему удалось вцепиться в рукоять.

Они с гулем начали перетягивать саблю – каждый к себе.

В конце концов Мазену удалось вырвать оружие из холодных рук немертвого.

Паника придала ему мужества, чтобы замахнуться саблей, и силы, чтобы вгонять ее в грудь гуля снова и снова, пока тот не превратился в жилистую кашу из густой крови и мяса. Мазен пнул останки ногой. Убедившись, что труп не шевелится, он улыбнулся, засмеялся, и его стошнило в углу.

Дрожа, он вытер губы рукой. Все