Л'Аркуэста (Порт Науки), где, по слухам, скрывался Фредерик Жолио. В начале августа Пентагон отправил Пашу срочную шифрованную радиограмму с приказом немедленно пробраться туда и найти ученого. «У меня все еще звенели в ушах слова, которые мне сказали [ранее] в Вашингтоне, – вспоминал Паш о своей высадке на пляже Омаха-Бич. – "Малейшее промедление – и мы можем понести колоссальные потери, а то и проиграть войну"». Паш с напарником раздобыли джип, прикрепили на капот армейский спальный мешок, чтобы защитить мотор от пуль снайперов, и тронулись в путь. Они ехали день и ночь, огибая тлеющие на обочинах танки; спали урывками – то в каком-то саду, то в поле.

Л'Аркуэст оказался крохотным: по большому счету это была единственная улица с каменной церковью и кладбищем по одну сторону и лавками и кабаком – по другую. Однако нацисты еще не совсем оттуда ушли; бои шли в лесу неподалеку от коттеджа Жолио. Паш все равно решил рискнуть и велел местному жителю с растрепанной бородой – как выяснилось, родственнику Жолио – указать им дорогу. Тот вывел их на окраину поселка к тропе, заросшей сорняками. «Voilà», – сказал он, отказавшись идти дальше. Нацисты заминировали лес, и там уже погибли семь бойцов французского Сопротивления. Проводник все же пообещал внести свой вклад в успех их дальнейшей миссии: «Я вернусь домой и выпью за то, чтобы вы остались целы и невредимы». Вот спасибо.

Паш с напарником начали самостоятельно пробираться через подлесок, проверяя каждый сантиметр на наличие растяжек и мин-ловушек. На полпути кто-то начал стрелять, и они нырнули в укрытие, затаив дыхание. Но едва стрельба пошла на спад, снова двинулись в путь, не желая задерживаться ни на минуту.

Коттедж семьи Кюри представлял собой красивый двухэтажный каменный дом с высокими окнами на фасаде. Но когда Паш с винтовкой наизготове добрался до лужайки Maison Curie, он увидел, что входная дверь приоткрыта. Толкнув ее, он заглянул внутрь – и его сердце упало: внутри было пусто. «Там не было ни мебели, ни чего-либо другого». Его напарник все равно обыскал комнаты, хоть это и было бессмысленно. Жолио исчез.

По крайней мере, стрельба снаружи стихла, поэтому Паш жестом показал: уходим. Но едва он появился в дверном проеме, как несколько пуль разнесли в щепки притолоку прямо над его головой. Они бросились на землю и поползли по-пластунски. В отличие от дома, лес отнюдь не был пуст, и в воздухе над ними обменивались любезностями автоматы и винтовки. Напарники вернулись в поселок невредимыми, но это служило слабым утешением. Несмотря на всю суматоху, произведенную «Алсосом» в Италии, результаты команды были мизерными – всего несколько второсортных ядерщиков. При этом Паш даже не получил от них сколь-либо значимой информации – ее получил Мо Берг. Во время последних поездок в Вашингтон Паш чувствовал, что над «Алсосом» сгущаются тучи; кое-кто вообще настаивал на том, что проект нужно закрыть. Он понимал, что провал с Жолио только укрепит позиции противников миссии, сколь бы несправедливо это ни было.

Через несколько дней Паш получил приказ возобновить охоту за Жолио, как только будет освобожден Париж. За приказом не последовало ни единого слова поддержки, и, хотя ничего тревожного никто тоже не сказал, Паш чувствовал, что для «Алсоса» это будет последним шансом. «Если в Париже мы снова останемся с носом, я застрелюсь или перейду к немцам, – писал он коллеге. – Или, хуже того, присоединюсь к русским». Для гордого ветерана Белой армии это был настоящий крик отчаяния.

Союзники рассчитывали взять Париж в начале сентября, и Паш планировал свою операцию, исходя из этого. Поэтому, когда сопротивление немцев начало всерьез ослабевать уже 23 августа, ему пришлось действовать, не теряя ни минуты. Он выклянчил для себя и трех товарищей два джипа из штаба сухопутных сил в Ренне и рванул в Париж налегке, прихватив только карту и полевую кухню. Один из четверки даже не входил в «Алсос» – ему просто наскучила штабная работа, и он захотел приключений. Пашу он понравился, и он взял его не задумываясь. Этот парень недавно подобрал бездомного щенка с белым туловищем и черной головой, так что они нарекли пса Алсосом и взяли с собой в качестве талисмана.

Четверка подъехала к Парижу с юга. Они пытались передвигаться скрытно, но при том энтузиазме, с которым приветствовали их местные жители, это оказалось невозможно. Крестьяне высовывались из окон каждого дома, мимо которого они проезжали, и махали красно-бело-синими флагами. В любой деревне толпы людей так тесно обступали джипы, что им едва удавалось проехать. Мужчины совали им бутылки с вином, а женщины запрыгивали на подножки, чтобы расцеловать их. Тем не менее поездка не была безопасной. Две тысячи нацистских солдат рыскали по дорогам, ведущим к Парижу, а тысячи других сражались с восставшими в городе. Однако самую большую угрозу для миссии представляли французские войска. До сих пор война была для Франции сплошным унижением: линия Мажино, коллаборационистское правительство Виши, нацисты, торжественно марширующие по Елисейским Полям. Французы отчаянно хотели реабилитироваться, и на совещаниях с союзным командованием их генералы настаивали на том, чтобы французская армия первой вошла в Париж в качестве освободителей. К сожалению, из-за постоянных поражений французские солдаты страшились столкновений с немцами. Даже когда обычные парижане уже отважно сражались с вермахтом в столице, регулярные войска медлили и торчали в сельской местности, теряя день за днем.

Борис Паш не медлил. Неудача с Жолио могла означать конец «Алсоса». Поэтому, наткнувшись на французский блокпост в нескольких километрах от Парижа и обнаружив, что дорога перекрыта, Паш пошел на хитрость. Найдя старшего офицера, усатого французского майора, он отвел его в сторону. Приглушенным тоном он сообщил, что – sacré bleu! – несколько американских танков уже предпринимают бросок к Парижу. Паш сказал, что ему приказали не дать им войти первыми и он легко может это сделать. Но если месье настаивает на том, чтобы преградить ему путь…

– Нет, нет! – воскликнул майор и приказал освободить проход. – Поспешите, остановите этих чертовых американцев!

Au revoir, майор: Паш распрощался с ним и, посмеиваясь, рванул дальше.

Первой его остановкой стал дом Жолио и Ирен в пригороде. Обнаружив их отсутствие, он приказал слуге позвонить в лабораторию Жолио. Там физика тоже не оказалось, поэтому Паш оставил сообщение, что его ищут американцы.

При приближении к Парижу команда «Алсоса» издалека увидела густой дым, клубящийся вокруг Эйфелевой башни. По пути их джипы несколько раз обстреляли, но ничего серьезного не произошло. Несмотря на продолжавшиеся бои, французы приветствовали американцев: горожан победа пьянила даже больше, чем их соотечественников в сельской местности. «Vive les Americains!» – кричали они и бросали в джипы так много цветов, что, как вспоминал Паш, «мы напоминали платформы призеров на параде роз в Пасадене»[23]. Их щенок-талисман запрыгнул на капот и радостно тявкал.

К ближайшему въезду в город, воротам Порт-д'Орлеан, четверка «Алсоса» прибыла 24 августа в 8:55 утра. На площади, обрамленной балконами и кафе, при виде их джипов поднялся такой рев (первые солдаты союзников вошли в Париж!), что они даже перестали слышать друг друга. Люди бросались к джипам и расхватывали с них цветы в качестве сувениров. Когда рев немного стих, к ним радостно подбежал американский пилот, сбитый над Францией. По его словам, нацистские танки все еще рыскали по Люксембургскому саду (рядом с которым располагалась лаборатория Жолио). И действительно, они слышали выстрелы из танковых орудий.

Теперь Пашу предстояло принять важное решение. С одной стороны, их было четверо в двух джипах с открытым верхом – с танками не справиться. Он также подозревал, что союзное командование «повесит и четвертует» его, если он все-таки опередит французов и раньше них окажется в Париже. По всем правилам, он должен был отступить.

С другой стороны, к черту французов – у спецотряда особая миссия. Паш приказал ехать, и, когда джипы тронулись, толпа ликующих парижан последовала за ними, крича «ура!» и потрясая винтовками. Продлилось это недолго. Через несколько кварталов немецкие снайперы принялись обстреливать разношерстное войско. Команда Паша пыталась прорваться, но ехать дальше на джипах было