на нем не лучшим образом. Вместо того чтобы излагать свои пожелания спокойно, но твердо, как подобает офицеру, он теперь кричал на подчиненных, будто сержант по строевой подготовке, который, отдав команду, непременно рявкает: «Это приказ!» Хуже того, Уилли начал допускать ошибки. Неделю назад он безнадежно заблудился во время тренировочного полета (как ни смешно, при всей той чудесной электронике, что установили на самолете, компас на нем был плохим) и, вместо того чтобы признать, что сбился с курса, наткнулся и на обстрелявшую самолет зенитную батарею, и на армаду заградительных аэростатов, чуть не оторвавших ему крылья. После этого два находившихся в самолете офицера устроили небольшой бунт, взяв управление на себя, и по крайней мере один из них отказался когда-либо снова летать с Уилли. Люди стали всерьез сомневаться в его психическом здоровье.

Так что, когда один из электриков обратился к Уилли и объяснил свои опасения по поводу устройства активации взрывателей, тот вышел из себя. И хотя компоненты устройства проектировал не он, Уилли отстаивал каждую деталь «своего» самолета. Он твердил, что все в порядке: «Я бы не стал руководителем этого подразделения, будь я дураком». Электрик настаивал на своем, объясняя, чем опасен металлический штифт, и тогда Уилли рявкнул: «Хватит играть в эти игры! Это приказ». Штифт остался.

Электрики не знали, что делать. Двое из них попытались объяснить проблему Кеннеди: как пилот, он мог отказаться лететь, если не чувствовал себя в безопасности. Однако им, как нижним чинам, было неловко учить сына посла, что ему делать, а Джо не разбирался в технических деталях. На той неделе у Кеннеди и без того было полно дел (тренировочные полеты, инструктажи, выбор бортинженера), чтобы беспокоиться еще и об электронике. «Мой девиз в данный момент, – сказал он одному из электриков, – молчать и подчиняться приказам». Он не хотел, чтобы что-нибудь встало на его пути к славе.

За неимением других вариантов электрики даже подумывали о диверсии: пробраться на борт «Костюма» и перерезать один из проводов, что, по их расчетам, устранило бы угрозу преждевременной детонации. Но Бад Уилли пригрозил им военным трибуналом, если они хоть что-нибудь поменяют, и было не похоже, что он шутит. Так что электрики отогнали свои опасения и ничего не предприняли.

Пока за спиной Кеннеди разыгрывалась эта драма, сам он продолжал тренировочные полеты и занимался другими делами, включая погрузку взрывчатки. Вместо напалма теперь было решено использовать торпекс, новое взрывчатое вещество, в котором тротил смешан с алюминиевой пудрой, что увеличивало продолжительность и интенсивность взрыва. Торпекс поставлялся брикетами, которые напоминали сливочное масло розового цвета, и Джо наблюдал, как несколько десятков морпехов загружали в «Костюм» 347 ящиков этого смертоносного коллоида; каждый ящик был снабжен прокладками из пчелиного воска, чтобы уменьшить вероятность случайного срабатывания. С 9,6 тонн торпекса на борту самолет равнялся дюжине ракет «Фау-1».

Самая важная задача Кеннеди заключалась в выборе бортинженера, который помог бы ему в полете с электроникой. Двое сослуживцев буквально умоляли его взять их, но он довольно холодно отказал им и выбрал самого Бада Уилли. Тот утверждал, что лучше всех подходит для этой работы, поскольку именно он разработал и протестировал устройства дистанционного управления и активации/детонации взрывателей. Кеннеди согласился, несмотря на все странности в поведении инженера.

Несколько дней перед вылетом Кеннеди и Уилли провели, ожидая, как обычно, прояснения погоды. Чтобы отвлечься, Джо писал письма домой, уверяя, что не собирается «рисковать своей драгоценной шеей… в какой-нибудь дурацкой авантюре». Бóльшую откровенность он проявил в телефонном разговоре с Лорелл Херст (другом семьи и женой издателя Уильяма Рэндольфа Херста), которая работала в Англии военным корреспондентом. «Скоро мой выход, – сообщил он ей. – Если не вернусь, скажи отцу, что, несмотря на наши разногласия, я его очень люблю». Между письмами Джо продолжал слушать Би-би-си и мрачно размышлять об успехах генерала Паттона.

Ненастная погода наконец закончилась 12 августа: полная ясность, стопроцентная видимость, сияющее солнце и великолепный синий небосвод над головой. В тот день приятель Кеннеди Рой Форрест слетал на своем самолете, чтобы взглянуть на бункеры за Ла-Маншем, и вернулся, улыбаясь. «Фрицы загорают на крыше», – сообщил он. Наконец все было готово.

Хотя в том, вероятно, не было необходимости (детали задания все знали наизусть), Кеннеди прошел последний инструктаж. Это происходило в помещении с гигантской трехмерной моделью «атомного бункера» в Мимойеке, установленной на столе для пинг-понга. Нападение планировалось на закате, чтобы ослепить немецкие зенитные расчеты и скрыть приближение беспилотника. Целью было единственное уязвимое место бункера – дверной проем площадью около 1,5 кв. м, ниже и ýже, чем фюзеляж самолета.

Пока Кеннеди проходил инструктаж, несколько инженеров проверили «Стильный черный», лавируя внутри между ящиками взрывчатки. Все было в порядке, и они подали знак Джо и Уилли подняться на борт. Получив приглашение, Джо торжественно сообщил им, что, если с ним что-нибудь случится, они могут забрать себе его самое ценное имущество – упаковку свежих яиц, которую он хранит в своем шкафчике. Все засмеялись. Затем Джо и Уилли протиснулись в самолет через люк возле носового шасси. Именно через него им предстояло выпрыгнуть через час.

Два ведущих самолета взлетели в 17:55 и 17:56. За ними последовали метеорологический самолет, два разведывательных с фотографами, самолет, засекающий место приземления пилота и бортинженера после прыжка с парашютом, и пять истребителей на случай внезапной атаки нацистов; в общем, «дитя» с Джо и Уилли сопровождал эскорт из почти дюжины самолетов. Пока те кружили в воздухе, пилот и инженер в течение 10 минут проводили проверку всех систем. Затем они показали большие пальцы и вырулили на взлетно-посадочную полосу. Джо промчался по полосе рядом со свеклой и репой и взлетел в 18:07. Как и было задумано, в баке у него было топлива только для полета в одну сторону. Один электрик назвал этот взлет «самым красивым, который я когда-либо видел».

В течение следующих 15 минут «Костюм» уточнял курс на цель: Джо и Уилли настраивали автопилот, проверяя работу системы дистанционного управления. После проверки Джо наконец произнес кодовую фразу «флеш пик», чтобы «мать» взяла управление на себя. Во время полетов «Афродиты» именно на этом шаге несколько раз происходили сбои, но ВМС справились с передачей управления на ура. «Наковальня» знала свое дело.

Затем Кеннеди и Уилли занялись калибровкой автопилота и высотомера. Между тем высоко наверху в ведущем самолете кто-то заметил, что «дитя» немного сбилось с курса, и двинул рычаг управления влево, чтобы его скорректировать. Мгновение спустя он услышал внизу раскатистый грохот. Озадаченный пилот взглянул на экран монитора, на котором показывалась трансляция с носа «Стильного черного костюма». Экран был пуст – одна сплошная рябь.

Глава 48

Все еще неплохой кетчер

Летом 1944 г. Мо Берг работал как проклятый. На фотографиях он выглядит гораздо стройнее, чем в последние годы занятий бейсболом, ближе к своему игровому весу, и это неудивительно. Каждый день в Риме ему приходилось допрашивать все новых ученых, переводить новые документы, писать новые донесения – по радарам и радиосвязи, торпедам и взрывателям, высотомерам и самолетам с дистанционным управлением. Берг писал по несколько черновиков каждого из них, а затем передавал их в Вашингтон гигантскими телеграммами длиной до 17 страниц с одинарным интервалом. УСС ценило его энтузиазм, но в конце концов попросило немного притормозить. Поток сообщений (причем неизменно с пометкой ТРОЙНОЙ ПРИОРИТЕТ) мешал нормальному документообороту в управлении. Берг намек проигнорировал и продолжил бурлить.

При всем том он находил уйму времени, чтобы побаловать себя в Вечном городе. УСС предоставило в его распоряжение элегантную черную машину и шофера, и он остановился в самом роскошном отеле города, «Эксельсиор», где каждое утро прочитывал шесть итальянских газет наряду со Stars and Stripes[24]. Он водил для офицеров экскурсии по ватиканской коллекции произведений искусства, а однажды удостоился аудиенции у самого папы. Рим, который