На первые годы работы университета духовный отпечаток накладывало Просвещение, что нашло свое отражение в четких, хотя немного тяжеловатых и массивных формах его здания, выполненного в стиле классицизма. Все первые профессоры без исключения приехали из Германии, но наиболее выдающимся из них являлся, пожалуй, ученик Канта Готтлоб Вениамин Йеше (1762–1842).

После окончания войны с Наполеоном в соответствии с духом времени в университете произошли серьезные изменения, и тот глубокий духовный перелом хорошо просматривался в составе нового руководства. Попечителем университета стал сменивший Клингера на его посту граф (с 1826 года князь) Карл Ливен, ставший позднее министром народного просвещения. Он был братом русского посланника в Лондоне и происходил из древнего дворянского прибалтийского рода. Являясь благородным представителем эпохи Реставрации, Ливен поднял университет в материальном отношении на новую ступень и приложил немало усилий, чтобы он воспринимался немцами как краевой.

Благодаря пиетистским чертам своей протестантской веры он некоторое время был близок к религиозным взглядам Александра I и, пользуясь этим, коренным образом изменил систему преподавания в университете, особенно на теологическом факультете, очистив его от рационалистов[246]. В 1828 году Ливен, исходя из религиозных соображений, выступил даже против плана вызова в Дорпат официального историографа Пруссии фон Ранка[247]. В результате университет получил свой духовный консервативный облик, сохранявшийся и во времена последовавших перемен.

Попечителя во всем поддерживал мысливший с ним в унисон и происходивший из крестьянской семьи из деревни Амелунксен возле Корвея[248] Иоганн Филипп Густав Эверс (1781–1830, ректор с 1818 года). Он стал самым деятельным, умнейшим, одухотворенным, твердым по характеру и одновременно сердечным, открытым для людей дорпатским ректором. Пожалуй, большей противоположности по отношению к Парроту было не найти, что проистекало из различия преподававшихся ими предметов – физику, исходившему во всем из обобщений, противостоял историк, обращавший внимание на особенности и ставший основателем русской истории права, являвшейся в то время важнейшей частью научной деятельности Дорпатского университета.

Именно на это время приходилось начало новаторских изысканий прибалтийских историков права. Среди них был и основатель прибалтийской истории права Фридрих Георг фон Бунге (1802–1897), изучавший в духе германской исторической правовой школы лифляндские правовые источники и принадлежавший с 1822 года к профессорско-преподавательскому составу Дорпатского университета. В 1831–1842 годах он трудился уже в качестве профессора, а затем стал деканом юридического факультета. И то, что именно здесь началось научное исследование истории все еще живого, своеобразного и жизненно важного права, не было случайностью – историк права Бунге, составив в 1851 году «Сборник документов Лифляндии, Эстляндии и Курляндии», сделал первый важнейший шаг на этом пути.

Заслуга в создании высокой научной репутации Дорпатского университета принадлежала Ливену и Эверсу, которые открыли для него возможность работать в России. Не случайно в биографическом сборнике, опубликованном в то время, говорилось, что они сделали все для проникновения немцев в эту страну, выступив в качестве проводников в нее фундаментальной германской науки и немецкого образо вания, действуя наподобие жрецов, разжегших очаг неугасаемого священного пламени германской верности и добросовестности. И в такой оценке явно просматриваются проблески нового национального сознания, далекого от национализма. Ведь знакомство с русским духом тогда носило безобидный и находившийся вне политики характер. Это хорошо просматривается во взаимоотношениях, возникших между русским поэтом В.А. Жуковским и студентами и преподавателями университета во время его визитов в Дорпат в 1815–1817 годах.

По инициативе пожилого Паррота Николай I в первые годы правления основал в Дорпате так называемый профессорский институт, в задачу которого входила подготовка наиболее способных, в основном русских студентов пяти российских университетов. Они изучали в нем немецкий язык, чтобы продолжить затем обучение на профессоров за границей. Профессорский институт просуществовал с 1827 по 1838 год и подготовил за это время 26 кандидатов на занятие преподавательских должностей, среди которых был и выдающийся петербургский хирург Пирогов.

За первыми годами расцвета во время реакции и возраставшего страха в царской России перед революцией последовали годы строгого бюрократического надзора и регламентирования работы университета. Воплотителем всего этого являлся генерал-лейтенант Г. Крафтштрем, который в 1835–1854 годах был попечителем данного высшего учебного заведения. Человек бесспорно неглупый и энергичный, но одновременно ограниченный, он, будучи отпетым бюрократом, стремился угодить своему начальнику – министру просвещения графу С.С. Уварову – в претворении в жизнь его намерения русификации остзейских провинций и в распространении в них этого чуждого прибалтийцам принципа.

На те годы пришлось первое серьезное столкновение прибалтийских немцев с русской администрацией – так называемое дело Ульмана (1842)[249], которое следует рассматривать в неразрывной связи с начавшимся ростом национализма. Во время попечительства Крафтштрема, а именно летом 1851 года, правда, без содействия этого напуганного руководителя, за связи с либеральными кругами известной эстонской демократки, баронессы Мари фон Брюинингк (1818-1853), был арестован Виктор Хен, работавший с 1846 года в университете преподавателем немецкого языка. Его даже, несмотря на заступничество попечителя, сослали в Тулу.

В то же время и при Крафтштреме в университет продолжали прибывать именитые преподаватели и развиваться специальные науки, особенно в области естествознания. После же смерти Николая I (1855), когда в России произошел политический перелом, для вуза вообще наступил новый, второй период расцвета.