Владимир Петрович, будучи убежденным монархистом, приложил действительно немало сил для поиска путей решения в России крестьянского вопроса, реформы земского самоуправления и даже видел резоны во введении в стране законосовещательного представительства. Однако его явное влияние на императора, прежде всего в вопросах кадровых назначений и персональных государевых милостей, не могло остаться «общественно безнаказанным». Репутация князя, одиозная среди либералов и левых, была не лучшей и в кругах консерваторов. Это было связано не только с деятельностью Мещерского как серого кардинала при царе, но и со скандальными историями, которые возникали в связи с его активным гомосексуализмом и протежированием как нынешним, так и прошлым любовникам.

Вот характеристика, данная ему современным историком Н. А. Троицким: «Одиозной была репутация трубадура реакции 1880–1890-х годов князя Мещерского. Сей господин, славивший национальную потребность в розгах (“как нужна соль русскому человеку, так ему нужны розги”), “презренный представитель заднего крыльца”, “негодяй, наглец, человек без совести”, к тому же еще “трижды обличенный в мужеложстве”, был личным другом Александра III. Его журнал “Гражданин” субсидировался царем и считался поэтому в осведомленных кругах “царским органом”, “настольной книгой царей”». И. С. Тургенев писал о нем: «Это, без сомнения, самый зловонный журналец из всех ныне на Руси выходящих…»

Однако представляется, что «гражданский консерватизм и государственную дальновидность князя Мещерского (он ясно видел как пагубность для России войны с Японией в 1904-м, к которой страна была не готова, так и самоубийственное безумие военного противостояния с Германией в 1908, 1912 и 1914 годах) нам стоит занести в актив этого неординарного деятеля. Человека, который не десять, не двадцать, не тридцать лет, а целые полвека имел своеобразную смелость стоять одиноко, имея против себя всю Россию», – именно так будет гласить один из некрологов по нему в либеральной прессе.

Увы, келейное кумовство, протежирование и покровительство сомнительным фигурам на высшем государственном уровне не оставляют шансов для его итоговой положительной оценки в истории страны.

8  Граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков являлся одной из крупнейших фигур в высшем свете Российской империи в период двух последних царствований, и, несомненно, по праву. В этом человеке гармонично сочетались воинская доблесть и аристократическая честь с разумным консерватизмом, тягой к здравым реформам, идущим на пользу государственному организму, и с талантом администратора.

Получив прекрасное домашнее образование, в 1855 году юный граф поступил в Московский университет, но Крымская война вызвала у него естественный поступок – проучившись несколько месяцев, он поступил вольноопределяющимся в л. – гв. Конногвардейский полк. Однако марш гвардии в Крым не состоялся, война закончилась, и Воронцову-Дашкову понюхать пороха не привелось. Тем не менее в армии он остался.

В 1858 году, уже корнетом, он отправился на Кавказ, где принял активное участие в завершающих операциях Кавказской войны, закончившейся пленением Шамиля. За храбрость в боях он был произведен в ротмистры, получил свои первые ордена и золотую саблю. Отличившегося офицера перевели в адъютанты цесаревича Александра Александровича (будущего Александра III). Так начались тесное сотрудничество и искренняя дружба графа Воронцова-Дашкова со своим будущим монархом.

В 1865 году Илларион Иванович вновь принял участие в боевых действиях. Он отличился в бою под Мурзарабатом, командуя штурмовой колонной, взял крепости Ура-Тюбе (за что получил орден Св. Георгия IV степени) и Джизак. За победы над войсками среднеазиатских ханств Воронцов-Дашков был награжден многими орденами, произведен в генерал-майоры (29 лет от роду!) и назначен помощником губернатора Туркестана. На этом посту молодой генерал продемонстрировал качества прекрасного администратора и хозяйственника, способность легко находить общий язык с туземной элитой.

Год спустя Воронцов-Дашков возвратился в Санкт-Петербург командиром л. – гв. Гусарского полка с зачислением в Свиту Е.И.В., а затем стал начальником штаба Гвардейского корпуса, которым командовал цесаревич. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов граф командовал кавалерией Рущукского отряда (начальником которого, опять же, был цесаревич). Отличившись в ряде сражений, Воронцов-Дашков под Плевной серьезно простудился. Болезнь оказалась тяжелой, и несколько лет он провел в своем имении, числясь в отпуске.

Вынужденное безделье совпало с острейшим политическим кризисом рубежа 1870–1880-х годов Воронцов-Дашков не одобрял поспешные и непродуманные либеральные шаги Александра II, имея свою программу действий. Цареубийство 1 марта 1881 года изменило положение генерала. Александр III, для которого Воронцов-Дашков был не только подданным, но и другом, назначил его начальником своей личной охраны.

Впрочем, он не только охранял персону государя, но и внес определенный вклад в разгром терроризма. Вместе со своим давним кавказским товарищем Р. А. Фадеевым граф Воронцов-Дашков стоял у истоков создания небезызвестной «Священной дружины», которую и возглавил, имея конспиративный псевдоним «Нáбольший» и конспиративные номера 6 и 106. (В «Священной дружине» двузначный номер обозначал руководителя определенного уровня, а один-единственный трехзначный – высшего начальника.) Правда, публичная роль в разгроме народовольчества досталась Охранному отделению Департамента полиции, но сам факт создания «Дружины» свидетельствовал о том, что Воронцов-Дашков и его единомышленники были готовы в борьбе с крамолой и террором использовать любые методы.

1 июня 1881 года граф был назначен главно-управляющим государственным коннозаводством, к чему он был подготовлен своей деятельностью в качестве вице-президента Императорского Царскосельского скакового общества, президента Императорского Санкт-Петербургского рысистого общества и трепетной, с юных лет любовью к лошадям. Им было открыто восемь новых заводских конюшен, все госзаводы улучшены; приобретено много новых производителей, вывод русских лошадей за границу удвоился (в 1881 году было выведено 23 642, а в 1889 году – уже свыше 43 000); расширена деятельность рысистых и скаковых обществ, положено начало предохранительной прививке вакцин от болезней домашним животным.

После победы над народовольцами в августе 1881 года Воронцов-Дашков был назначен министром Двора и уделов, а также канцлером капитула Российских царских и императорских орденов. Понятно, что на эти посты император мог назначить лишь человека, которому всецело доверял и который должен был отличаться честностью, административными и хозяйственными способностями. И граф вполне оправдал возложенные на него надежды самодержца, став одним из главных проводников политики Александра III.

Илларион Иванович ушел в отставку со всех постов в 1896 году после Ходынской трагедии. Собственно, виновниками этой катастрофы были подчиненные московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, но Воронцов-Дашков предпочел, как положено верноподданному, взять всю вину на себя.

После отставки, оставаясь членом Госсовета, он активно занимался благотворительностью, щедро расходуя на это свое немалое состояние, однако говорить об удалении графа от политической кухни эпохи Николая II было бы ошибкой. Во всяком случае, его влияние на развитие восточной политики России бесспорно: именно он стоял за созданием Особого комитета по делам Дальнего Востока.

В нашей истории, когда разразилась смута 1905 года, генерал вновь оказался в строю. В феврале граф Воронцов-Дашков был назначен наместником Кавказа (должность, восстановленная специально для него).