Покинув гробницу, Чонкин решил посмотреть, что за народ вМоскве проживает и как. Прошел опять мимо своей гостиницы и двинулся вверх поулице Горького. Когда-то до войны он много раз слышал о великолепии, котороепредставляет собой столица Советского государства и особенно ее центральнаяулица. Но с тех пор, как он это слышал, прошло много времени. Сорок с лишнимлет тому назад судьба повернулась так, что пришлось ему побывать в Берлине,Нью-Йорке, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе и Париже. После этих городовМосква не показалась ему слишком большой и слишком великолепной. Он увидел ееобшарпанной и неухоженной. Тогдашнему жителю или приезжему трудно былопредставить себе, как преобразится этот город лет примерно через пятнадцать,какие современные вырастут здесь административные и жилые здания, торговыецентры и гостиницы, как зальется этот мегаполис весь электрическим светом, какрасцветет разноцветными яркими рекламами, как заполнятся улицы «Роллс-Ройсами»,«Мерседесами», «Кадиллаками». Но пока ничего этого не было, и Чонкин шел,удивляясь одноцветности уличного оформления, однообразию автомобилей и одежды инездоровым человеческим лицам. По проезжей части один за другим тащилисьтроллейбусы и автобусы, старые, грязные, ржавые и скрипучие. Он попробовалвтолкнуться в один из них, но толпа его как-то закружила и выплюнула, и автобусотошел без него. Он попробовал второй раз, и опять случилось то же самое.

Он двинулся дальше пешком, и тут попался ему навстречувоенный патруль: старший лейтенант и два солдата с красными повязками нарукавах. Он обратил внимание, что они как-то особо его приметили и, обменявшиськакими-то репликами, сначала бросили на него несколько быстрых взглядов, апотом один из солдат, маленький, кривоногий, точь-в-точь такой, каким былкогда-то сам Чонкин, отделившись от своих товарищей, направился к немунаперерез. В Чонкине, по ожившему вдруг в нем атавизму, мелькнула мысльнемедленно дать деру, и он даже сделал шаг в сторону, тут же опомнился, но несовсем, и полез в карман за паспортом.

Солдат был не только маленький, но и щуплый, с нездоровогоцвета прыщавой кожей.

– Отец, – сказал он, – дай три рубля, жрать охота.

Чонкин опешил. Он мог ожидать чего угодно, только не этого.С ним, в бытность его солдатом, случалось всякое, но милостыню он никогда непросил и не видел, чтобы другие солдаты просили, тем более что прямо приофицере. Он опять полез в карман, но уже не за паспортом, а за деньгами. Наощупь вытащил одну из бумажек – оказалось, двадцать долларов, – сунул солдату.

Тот взял бумажку, стал вертеть ее в руках, спросилудивленно:

– Ты что, отец? Ты что мне даешь? – протянул руку, чтобыотдать купюру обратно.

– Твенти бакс – это мало? – удивился Чонкин, помня, чтоамериканские попрошайки бывают рады и четверти доллара, но тут подскочилофицер, выхватил купюру у солдата, сказал Чонкину:

– Данке шён.

И все трое быстро затопали прочь.

И Чонкин двинулся дальше.

В конце концов добрался он пешком до станции метро«Белорусская». Когда спускался по эскалатору, обратил внимание, что людивстречного потока почти все с мрачным выражением на лицах, похожи на шахтеров,поднимающихся наверх после тяжелой смены. На громыхающем поезде доехал доследующей станции – «Новослободской». Увидел туалет. Почувствовал, что стоитвоспользоваться. Прочел вывеску. На ней было написано: «Туалет плантный.Писсуар – 20 коп., кабинка – 80 коп. Герои Советского Союза, ГероиСоциалистического Труда и кавалеры орденов Славы 3 степеней обслуживаютсябесплатно». У входа женщина в синем халате принимала деньги и заплатившим закабинку выдавала один квадратик туалетной бумаги. Выйдя из туалета, Чонкинзавернул за угол и попал в какой-то двор, поразивший его своим видом. Средиголых деревьев стояли два мусорных контейнера, которые давно не убирали. Онисами были переполнены, и вокруг них валялись окурки, сигаретные пачки, обрывкигазет, куски картона, старые консервные банки, ржавое колесо от детскоговелосипеда и дохлая кошка. Почва хлюпала под ногами и воняла, но людипробирались через эту грязь торопливо и деловито, нисколько ею не удрученные,однако с такими же мрачными лицами, как и в метро. За помойкой, на составленныхстолбиками кирпичах вместо колес, стоял старый автомобиль, проржавленныйнасквозь, с дырами, вмятинами и без лобового стекла. Деловой человек, видимо,владелец машины, расстелив в грязи полотно ржавой жести, колотил по нейдеревянной киянкой.

Заметив проявляемое к нему любопытство, человек поднялголову и спросил:

– Отец, закурить не найдется?

– Шур, – сказал Чонкин и, достав пачку «Кемела», однусигарету ловко вытряхнул в грязные пальцы.

– Ого! – удивился человек. – Где это ты, батя, такиесигареты достал, в «Березке», что ли?

– Да так, – Чонкин не стал вдаваться в подробности. И поднеск носу собеседника зажигалку: – Репейр делаешь?

– Чего?

– Хочешь починить и ездить? – поправился Чонкин.

– Не ездить, а летать, – сказал собеседник и закашлялся. –Крепкие сигареты. На воздушной подушке летать буду. Жесть разровняю, сопловыгну. А компрессор ребята обещались в Жуковском утянуть.

– А на чем летать-то? На этом, что ль? – спросил Чонкин,указывая на останки автомобиля.

– А на чем же еще? Это ж «Победа», ты знаешь, что такое«Победа»?

– Ну, – ответил Чонкин уклончиво. Он не знал, что такое«Победа», потому что после победы без кавычек попал в края, где машины этоймарки не выпускались, а похожие назывались «Опель-капитан». Чего тогда он,впрочем, тоже не знал, ему было не до того.

А собеседник его на самом деле и представить себе не мог,что кто-то действительно не знает, что такое «Победа». Он не сомневался, чтоэтот пожилой человек знает, что такое «Победа», но предположил, что он может непредставлять всех достоинств этой машины. И стал объяснять:

– Настоящая «Победа» – это же зверь! Ей уже тридцать лет, аеще практически на ходу. Вот кузов подрихтую да подварю, и еще сорок прослужит.

На вопрос Чонкина, куда именно он будет летать, хозяин«Победы» ответил, что в Калининской области на озере Селигер купил он избу, адобираться не на чем. То, что катится по земле, использовать невозможно, дажетрактор и тот топнет по уши. И без воздушной подушки ну просто никак.

Подивился Чонкин таланту и находчивости изобретателя,вытряхнул ему в боковой карман еще две сигареты, пошел дальше.