Эти придурки немедленно постановили завести на гражданина СШАЧонкина Ивана дело оперативной проверки и дали указание не спускать с негоглаз. Хотя им было заранее сказано, что Чонкин состоит в делегации,приглашенной самим Генеральным секретарем ЦК КПСС, и уже по одному этомуявляется лицом почти что неприкосновенным, но они и самого Генерального считалинеприкосновенным временно и частично.

В понедельник и вторник делегация американских фермеровпобывала на Выставке достижений народного хозяйства и в одном из образцовыхподмосковных совхозов, где овощи для членов ЦК партии трудящихся выращивалисьбез химических удобрений, а коров для выставки кормили сливочным маслом. Внебольшом совхозном магазине были и всякие колбасы, и сыры, и овощи, и фрукты,чистые, мытые и разложенные по отдельным лоткам. Красных грейпфрутов, однако,не было и здесь. Впрочем, не было и покупателей. В Министерстве сельскогохозяйства делегация была принята самим министром, а в среду их попросилиодеться получше (быть не в джинсах и кроссовках) и повезли в Кремль на встречус президентом Майклом Горбачевым.

Их ввели в огромных размеров зал с лепными потолками,причудливыми хрустальными люстрами и большими картинами, изображавшими Ленина ипосвященными разным историческим событиям, вроде штурма Зимнего дворца, планаГОЭЛРО, строительства Днепрогэса и взятия Рейхстага.

Окружавшая роскошь подействовала на приезжих страннымобразом. Они, хоть и свободные вроде бы люди, вдруг оробели и сами по себе, безвсякой команды, выстроились в одну шеренгу и даже как-то выровнялись. Наконецдверь распахнулась, и оттуда быстрым шагом вышел знакомый Чонкину по портретамлысый господин с большим родимым пятном, по очертаниям похожим на южную частьамериканского континента. Сбоку семенил молодой и упитанный человек, как потомвыяснилось, переводчик, а за ним гуськом следовали министры, заместителиминистров, начальники отделов, помощники начальников и помощники помощников.Все шли немного неестественно и держали руки так, словно они были у них лишние.

Фермеры еще больше подтянулись. Горбачев подошел к первому –Джерри Маккормаку, – протянул руку и сказал:

– Здравствуйте.

Фермеры, как их и инструктировали, стали представляться, икаждый раз Горбачев поворачивал к говорившему левое ухо, а потом сам говорилодно слово: «Приятно» (а переводчик тут же переводил: «Плежа») и передвигался кследующему. Дошел Горбачев до Чонкина, протянул руку. Чонкин сказал: «Чонкин».

– Приятно, – сказал Генсек и двинулся дальше, но какая-томысль остановила его и вернула назад.

– Спроси у него, – сказал он переводчику, – а что это у негоза фамилия? Звучит как русская.

– Я есть русский, – сказал Чонкин.

– А-а, – закивал головой Генсек, – то-то я слышу, звучитвроде по-нашему. И сами у России родилися? Не ставропольский, случаем? Нет?Жалко. А то я тоже там знал одного Чалкина. Хороший был парень, тракторист,комсомолец, но, понимаете, злоупотреблял этим вот делом. – Генсек щелкнул себяпо кадыку. – И однажды, понимаете, пьяный упал в колодец и утопился. А вы шоже, судя по возрасту, из второй эмиграции? В плен попали или же как?

– Да так, – сказал Чонкин уклончиво.

– Да, – покивал Горбачев, – вот как она сложилася историянашего, так сказать, века! Драматическая! Переломила судьбы, поразбросала нашихлюдей кого куда. Но будем как-то ошибки прошлого исправлять. Вы сейчас чем,сельским хозяйством занимаетесь?

– Фармерую, – сказал Чонкин сдержанно.

Генсек спросил, а что за ферма, сколько земли, что на нейвыращивается. Чонкин сказал: земли девятьсот акров.

– Сколько ж это по-нашему будет? – обернулся Генсек кминистру сельского хозяйства, чем смутил его сильно, поскольку тот пришел в сельскоехозяйство с общепартийной работы, а до того управлял культурой. Но выручилпереводчик, который знал не только язык, а вообще черт-те чего он только незнал.

– Четыреста пятьдесят гектаров приблизительно, – сказал он.

– И сколько у вас народу работает? – спросил МихаилСергеевич.

– Чего? – не понял Чонкин.

– Ну, я спрашиваю, какой у вас коллектив? Сколькотрактористов, комбайнеров, полеводов?

Чонкин подумал и сказал:

– Я есть один.

– Ну это уж я совсем как-то в голову не возьму. Как же этоодин? Я понимаю, шо у вас парткомов там, конечно, нет, – пошутил Генсек, и всешедшие за ним громко засмеялись. – Но, однако, даже без парткомов надо пахать,сеять, удобрять, прорежать, убирать, молотить, веять, возить зерно на элеватор.И кто всё это делает?

– Я делаю, – сказал Чонкин.

– Совсем один?

– Когда была вайфа, то с ней. А теперя один.

– Не может этого быть, – сказал министр сельского хозяйства.

– Вот и может, – резко возразил Михаил Сергеевич. – Там людине так работают, как у нас. А к нам вертаться-то не хотите? А то дали бы вамколхозом председательствовать такого же, предположим, размера, что и вашаферма, но еще человек двести было б у вас в подчинении. А может, к вам прислатьделегацию на обучение? Не возражаете?

Не дожидаясь ответа, Горбачев двинулся дальше, носледовавший за ним секретарь по идеологии задержался возле Чонкина и тихоспросил:

– Скажите, а кто у вас принимает решения?

– Какие решения? – не понял Чонкин.

– Решения, когда приступать к посевной, когда начинатьуборку.

Генсек уже пожимал руку последнему фермеру, но, оказавшись сочень хорошим слухом, обернулся и сказал секретарю по идеологии:

– Этот вопрос доказывает, что тебе пора на пенсию.

Следующим по плану мероприятием для фермеров была поездка подвум областям средней полосы с посещением передовых колхозов и совхозов. Ехалив вагоне СВ. Вагон был новый, занавески чистые, и проводник разносил чай спеченьем. В коридоре висело расписание движения поезда, Чонкин стал его читатьот нечего делать. Почему-то он не подумал сразу, что поезд идет через места, скоторыми у него было связано столько переживаний. А теперь наткнулся назнакомое название – Долгов, и перехватило дыхание.