делом»[47]. Это, конечно, не было ошибкой, но не демонстрировало ни осознанного доверия к механизмам плюралистических обществ, ни, как сразу же заметил старый Аденауэр, укорененности в христианских принципах.

Это относилось и к лозунгу «формированного общества», разработанному в ходе избирательной кампании 1965 года. Западногерманское общество, сказал Эрхард, больше не является «классовым обществом», а стало «обществом достижений». Оно также «определенно не было свободно от столкновения интересов. Но они уже не являются элементами распада его единства, а все больше становятся двигателем постоянного примирения интересов с точки зрения общего блага»[48]. Если Эрхард хотел укротить социальную динамику капитализма и не мог использовать для этого ни христианские или западноевропейские принципы, ни, как СДПГ, солидарность в качестве альтернативы, то оставалось только апеллировать к диффузной концепции сообщества и надеяться, что споры между группами интересов приведут не к распаду общества, а к примирению в интересах общего блага. Это социальное видение Эрхарда и его советников не обладало созидательной силой, поскольку не выходило за рамки пресловутого призыва сдерживать опасности современного им общества. Однако спонтанная реакция Эрхарда на статью в журнале, в которой драматург Рольф Хоххут нападал на капиталистический строй ФРГ, показала, насколько критика интеллектуалов задела нервный центр правительственных политиков. Когда поэты вновь оказались среди социальных политиков и социальных критиков, по мнению Эрхарда, их нужно было называть теми, кем они были, «а именно невеждами и некомпетентными людьми, которые судят о вещах, о которых они просто ничего не знают», добавив: «На этом поэт заканчивается, на этом начинается маленький пинчер». Позже он даже жаловался на «определенный интеллектуализм, переходящий в идиотизм» и, наконец, даже на «дегенеративные явления» в современном искусстве[49].

Отношения правительства с интеллигенцией, которая, естественно, была возмущена выпадами Эрхарда, опустились до низшей точки. У главы правительства не было устойчивого плана по решению множества новых задач после окончания восстановительного периода в ФРГ, он болезненно реагировал на критику, а также столкнулся с растущей оппозицией внутри партии. Внутрипартийные конфликты между атлантистами и голлистами сочетались с постоянными личными ссорами, и все это рассматривалось как проявление недостатка лидерских качеств канцлера – несмотря на то что Эрхард оправдал свою репутацию электорального локомотива на выборах в бундестаг 1965 года: ХДС/ХСС одержали победу на этих выборах с уверенностью; набрав 47,6 процента, они показали свой второй лучший результат после 1957 года и улучшили его на два пункта по сравнению с 1961 годом. СвДП с 9,6 процента вернулась к среднему показателю 1950‑х годов, а СДПГ, несмотря на лучший результат на выборах в своей истории – 39,3 процента, вновь не смогла попасть в правительство – после того как в опросах за прошедшее время находилась на уровне 47 процентов. СДПГ, похоже, не могла выиграть выборы самостоятельно, даже с Вилли Брандтом в качестве кандидата на пост канцлера.

Главной причиной явной победы ХДС/ХСС, несомненно, была все еще необычайно хорошая экономическая ситуация: 6,6 и 5,2 процента роста (1964 и 1965) и всего 147 тысяч безработных (0,7 процента) на 700 тысяч вакансий. Однако неудержимый экономический рост, казалось, постепенно заканчивался. Первые признаки экономических проблем появились уже в 1963 году. С одной стороны, это имело структурные причины: приток подготовленных молодых рабочих из ГДР был резко прерван строительством стены; рождаемость упала, а сроки обучения удлинились. Кроме того, горнодобывающая промышленность попала в тяжелый кризис, когда экономика начала переходить с угля на нефть в качестве основного источника энергии. Многочисленные шахты были закрыты; «черные флаги на Руре» сопровождали протест шахтеров, который значительно усилился с началом экономического спада в 1966 году. Первая крупная забастовка металлургов в 1963 году также показала, что конфликты в сфере распределения становятся все более острыми. Помимо структурных факторов, существовали и конъюнктурные факторы кризиса: высокий профицит экспорта не был компенсирован повышением курса дойчмарки, что неизбежно привело к росту цен. Более того, экономика США начала слабеть, что быстро сказалось и на ФРГ – в 1962 и 1963 годах темпы роста составляли всего 2,6 и 2,3 процента. Ввиду едва ощутимо низкого уровня безработицы такие изменения были в принципе незначительными. Однако в ФРГ, где экономическое развитие сделало возможным растущее политическое принятие нового государственного устройства среди населения, а память о Веймарской республике, разрушенной в ходе мирового экономического кризиса, все еще была очень сильна, даже незначительные признаки экономического спада уже вызывали беспокойство и тревогу.

В 1963 году федеральное правительство создало экспертный совет по экономической политике для изучения возможности одновременного достижения четырех приоритетных целей экономической политики: стабильность цен, высокая занятость, внешний баланс и экономический рост. В то время как Эрхард считал стабильность цен самой важной целью, а причиной роста цен – чрезмерное повышение тарифов, эксперты указывали на высокий рост государственных расходов – с 1961 по 1965 год расходы федерального правительства выросли на 55 процентов, а доходы – на 49 процентов, в то время как потребительские расходы частных домохозяйств выросли только на 47 процентов. Это произошло в основном благодаря пышным «предвыборным подаркам» и снижению налогов перед выборами в бундестаг. Теперь необходимо было сокращать расходы, и правительство Эрхарда также пошло на это, но только путем отсрочек за счет более поздних бюджетов, так что дефицит, который в 1966 году составлял 1,3 миллиарда марок, к 1969 году достиг бы 8 миллиардов. В федеральном правительстве возникли две позиции по поводу того, как справиться с зарождающимся кризисом. Часть фракции ХДС/ХСС, особенно Штраус, который теперь позиционировался как финансовый политик, считала, как и СДПГ, слабость роста решающей проблемой и требовала активной финансовой политики, интегрированной в макроэкономический пакет мер. Эрхард отвергал подобные тенденции экономического планирования; для него самой большой опасностью была инфляция, и он призывал Бундесбанк не придерживаться антициклического подхода. Если «Бундесбанк ослабит кредитный тормоз и тем самым якобы разгрузит экономику», это ускорит инфляцию и ввергнет Германию «в почти непредсказуемый хаос». Такие опасения были связаны, прежде всего, с травматическим опытом немцев в 1913 и 1948 годах, когда дважды за двадцать пять лет у них отнимали состояние из‑за разрушения денежной стабильности[50].

К этому добавилась проблема внешней политики. Правительство США, испытывая сильное экономическое давление из‑за войны во Вьетнаме, потребовало от правительства Германии компенсацию в размере трех миллиардов долларов США за валютные потери, вызванные присутствием американских войск. Западногерманская сторона была полна решимости предотвратить вывод американских войск из Германии и Европы, который в противном случае состоялся бы, а США настаивали на своей позиции, что европейцы, и особенно немцы, должны платить за свою безопасность. Тот факт, что Эрхарду не