– Может быть, я ошибаюсь, – сказала она, – но мне показалось, что тебе как-то не по себе с Пип.

– Не ошибаешься. Ты никогда не ошибаешься.

– Она напоминает тебе Анабел.

– Анабел? Ничего общего.

– Тот же самый тип. Если я это вижу, ты, разумеется, тоже видишь.

– Совершенно другой человек. И ты была права – я рад, что мы взяли ее в штат.

– Всегда слушайся Лейлу.

– Мой жизненный принцип. Но я тут кое-что с ней обсудил. Скажи мне, что ты по этому поводу думаешь. Я сказал ей, что мы и с тобой это обсудим.

– Хочешь перевести ее со сбора информации на репортажи?

– А, нет. Об этом тоже стоит поговорить, но не сейчас. Я спросил ее, не хочет ли она пожить какое-то время у нас. Я так понимаю, ее денежные дела совсем плохи.

Ссора похожа на рвоту. Чем больше лет проходило с последнего раза, тем сильнее пугала мысль о повторении. Даже когда Лейла в конце концов все-таки заболела и ее затошнило, даже когда умом она понимала, что рвота принесет облегчение, она изо всех сил сдерживалась до последней минуты. А ссоры еще хуже: они даже облегчения не приносили. Вернее было бы сравнить их со смертью: оттягивай, только оттягивай.

– У тебя, – сказала она, пытаясь выровнять голос. – Чтобы Пип пожила в твоем доме.

– В нашем. Разве ты не говорила мне, что хотела бы ее пригласить?

– Я сказала, что хотела бы иметь такое место, куда могла бы ее позвать. Я не считаю твой дом местом, которое я вправе предлагать.

– Я считаю его нашим домом.

– Я знаю, что ты так на него смотришь. А ты знаешь, что я смотрю иначе. Но это долгий разговор, у меня нет сейчас желания его начинать.

– Я ей ничего не обещал.

– Ты ставишь меня в неловкое положение. В положение человека, который этому воспрепятствовал, и она будет знать, что это я.

– Я могу ей сказать, что сам передумал, так что ты ни в каком таком положении не окажешься. Но объясни мне, пожалуйста, почему ты против? Мне казалось, ты хотела, чтобы она пожила с тобой.

– До сегодняшнего вечера ты даже в одной комнате с ней избегал находиться. Что-то уж очень быстрый у тебя поворот на сто восемьдесят градусов.

– Лейла. Полно. Не я, а ты от нее без ума. Я ее от тебя не уведу. И она бы не сумела увести меня, даже если бы сделала это целью всей жизни. Она дитя.

Лейла не могла разобраться, кого она больше ревнует, Тома или Пип. Но вместе эти две ревности вынудили ее сдаться.

– Ладно, я не против, – сказала она. – Делай, как считаешь нужным.

– Это все, что ты можешь мне сказать?

– А каких слов ты от меня ждал? Что у меня с головой не в порядке? Что я без ума от девушки, с которой всего два месяца знакома? Что я ревную? Нет, я не собираюсь ссориться из-за этого. Просто ты застал меня врасплох.

– Мы с ней говорили о тебе.

– Как мило.

– Она хочет стать похожей на тебя.

– Вот у кого с головой не в порядке.

– Да, еще одно обстоятельство. Вернее, как раз его отсутствие. Ей стоило бы самой тебе признаться, но она так перед тобой благоговеет, что не посмела. Нет у нее никакого парня.

– Что?

– Она снимает квартиру в Лейквуде с двумя соседками. Про парня она все выдумала. Или, если уж совсем быть точным, парень по имени Стивен существует. Но он живет в Калифорнии, и он женат.

– Она рассказала тебе все это?

– Я тоже умею вытягивать из людей информацию.

Лейле полагалось бы чувствовать себя обманутой, но сильнее оказалась жалость к Пип. Счастливые люди не лгут.

– Зачем она соврала?

– Не хотела, чтобы стало ясно, как ей важно зацепиться за Денвер. Не хотела, чтобы ты знала, как она одинока. Не хотела выглядеть в твоих глазах жалкой. Насколько я понял, уехать из Калифорнии ее заставила именно ситуация с этим женатым человеком. Отчасти и поэтому мне захотелось позвать ее к нам. Девочка очень талантливая, но в аховом положении.

– И как мужчину она тебя не привлекает.

– Ты взяла до того ложный след, что нет слов.

Опасность ссоры сходила на нет. Чтобы сменить тему, Лейла рассказала о встрече с Эрлом Уокером и поделилась идеей позволить Пип написать об этой истории, поскольку она оказалась малозначительной.

– Почему Уокер согласился встретиться с тобой? – спросил Том.

Как только он задал вопрос, она и сама увидела.

– А! – промолвила она. – У тебя нюх.

– Я всего лишь спросил, почему он согласился встретиться.

– Да, но в том-то все и дело. Я зациклилась на Пип, на мысли, что она будет разочарована. А ведь это вопрос.

– Рад был помочь.

– Там был один момент. Уокер сказал, из Альбукерке прислали полную машину проверяющих. А я как-то не придала этому значения.

– Была зациклена на Пип.

– Ну была, была. Ладно.

– Мы вместе, не забывай. Я тебе не враг.

– Говорю же: ладно.

– Встреться с ним еще раз.

Закончив разговор, Лейла обнаружила сообщение от Пип: Мне нужно кое в чем признаться. Хорошая девочка, подумала она. Понимает.

А вот сама она напортачила. Разговор с Уокером провела из рук вон плохо. Да, он спешил, да, хотел поскорее удрать, но это не извиняет того, что она не задала ему очевидный вопрос: почему вообще с авиабазы Кертленда прислали в Амарилло копию боеголовки? Уокер для того и явился на встречу, чтобы услышать от нее этот вопрос. Завод не выплатил бы ему четверть миллиона долларов лишь ради того, чтобы замять безобидную проделку. Не пропала ли в Альбукерке настоящая боеголовка? Не подменили ли ее учебной копией?

Больше всего ее смущала причина, по которой она не подумала задать этот вопрос. Она возомнила, будто Уокер согласился на встречу благодаря ее умению подать себя, ее женским чарам. Приняла его упоминание о постельке в Денвере за чистую монету, а ведь это был сарказм. Ей пятьдесят два года. Прядь, которую она столь кокетливо теребила, уже седеет.

Фу-у!

Амбиен обычно сразу ее вырубал, но в те ночи, когда этого не происходило, Лейла была беспомощна: наслушавшись историй про сомнамбулизм, она не решалась принять вторую таблетку. Сейчас, в Амарилло, она ворочалась в неприятно сухой из-за здешней погоды постели, которая почему-то пахла куревом сильнее, чем в прошлую ночь, и обдумывала тот факт, что Пип ей солгала. Что она влюбилась в чужого мужа; сотворила или пыталась сотворить с чьим-то браком то же, что в свое время сама Лейла. Что она, Лейла, теперь женщина в возрасте, более сухая из двух, с более дряблой кожей, но когда-то ведь она была, как Пип сейчас, подвижным дестабилизирующим фактором, этакой шальной боеголовкой…