– Извините, но… Знаете ли, мне тут совершенно не с кемдаже словом перекинуться по-русски, просто хоть вой. И вдруг вы… У меня такоеощущение, что я вас где-то видел, ой, только не подумайте, что я решил такпримитивно за вами приударить, вы годитесь мне во внучки, я давно не претендуюна внимание молодых дам и уж во всяком случае не стал бы действовать так пошло.Но у меня ощущение, что ваше лицо мне знакомо. Вы из Москвы?

– Да.

– Вы замужем за испанцем?

– Нет-нет, я тут временно…

– Я, к счастью, тоже. Жуткая тоска…

Казалось, он не может остановиться, такое удовольствие емудоставляет говорить по-русски.

– У меня здесь живет сестра, вернее, не живет, аумирает, – с грустью произнес он. – Она потребовала, чтобы я приехалс ней проститься.

– Она лежит в больнице?

– Да, а дом ее тут неподалеку, там живут мои племянники,но они совсем не говорят по-русски, я объясняюсь с ними по-английски и страшноот этого устаю. Вообще в доме такая тягостная атмосфера… Послезавтра я в любомслучае должен уехать. В общем, тоскливо, никогда бы не подумал, что вообщеокажусь на Майорке.

– Почему же, если ваша сестра тут живет?

– Потому что мы долгие годы были в ссоре. Не общались.И вдруг она мне позвонила, стала умолять приехать, проститься… Я не мог ейотказать, но… Впрочем, зачем вам все это? Это стариковские жалобы. А что же вы,молодая и красивая, делаете тут?

– Живу. Мне нравится.

– И давно?

– С начала сентября.

– В сентябре тут, наверное, рай. Простите меня за моемногословие, знаете, это как в поезде – встречаются незнакомые люди ивыбалтывают друг другу всю подноготную, зная, что больше никогда не встретятся.Послушайте, я вспомнил! Я точно вспомнил, где я вас видел!

– Да? И где же?

– В «Огоньке»! На обложке «Огонька»! Там ваш портрет!Совершенно точно!

– Значит, все-таки он появился! – воскликнула я.

– Да, я купил этот номер в Шереметьеве. А вы не знали?

– Нет. То есть мне обещали, что будет портрет вжурнале, но я не верила…

– Знаете, у меня есть этот номер, я вам его отдам.

Ну подумать только, какая встреча. А я еще удивлялся, гдеэто Асламазян нашел такое лицо. Но как же вам никто не сообщил?

– Некому. Впрочем, скоро приедет моя подруга, она,вероятно, привезет журнал.

– Нет-нет, зачем же ждать, вам наверняка любопытновзглянуть! Давайте завтра встретимся здесь же, и я вам его вручу.

– Правда? Спасибо большое. Но вас это не затруднит?

– Нет-нет, что вы, мне будет только приятно. В которомчасу вам удобно?

– Может быть, часов в пять?

– Отлично, договорились. В пять часов я вас жду с«Огоньком» в руках. В моей юности в шпионских фильмах так назначали встречи.

Он улыбался. Улыбка была милая.

На следующий день, собираясь на встречу в кафе, ясообразила, что мы даже не познакомились, я не знаю его имени-отчества. Нуничего, узнаю сегодня.

Когда я вошла в кафе, он поднялся из-за столика, а в руках унего и вправду был свернутый в трубку журнал и маленький букетик фиалок.

– Добрый день, мы вчера даже не успели познакомиться.Меня зовут Виктор Сигизмундович, а вас?

– Александра Андреевна. Постойте, вы сказали – ВикторСигизмундович?

– Да, а что вас так удивляет?

– Ваша фамилия Литман?

– Господи ты боже мой, откуда вы меня знаете? –искренне поразился он.

– Вы хозяин дизайнерской фирмы?

– Совершенно верно. Вы у меня работали? Но я не мог бызабыть такие глаза…

– Нет-нет, я никогда с вами не встречалась, но много овас слышала.

– От кого, если не секрет?

– От Ульяны Михайловны Тороповой.

– С ума сойти! И что же милая Ульяна Михайловна обо мнеговорила? Ругала последними словами?

– Отнюдь.

В его глазах появилось какое-то отрешенное выражение.

– Можно я возьму журнал?

Он словно бы очнулся.

– Ох, простите, бога ради, я вдруг задумался. Конечно,вот возьмите!

Я никогда в жизни не мечтала об известности, никогда нежаждала увидеть свою физиономию на какой-нибудь обложке, боже упаси. Но сейчася, как говорила соседка Лика, проперлась! Теперь уж я точно знаю, что Глеб этотпортрет увидит. Кто-нибудь непременно сунет журнал ему под нос. А еще и Алексувидит. Хотя он, наверное, вообще забыл обо мне…

– Можно мне в силу возраста называть вас простоСашей? – словно бы издалека донесся до меня голос Виктора Сигизмундовича.

– Что? Ах да, конечно.

– Саша, что вам заказать? Хотя будет лучше, если заказвы сделаете сами, уж очень тут хозяйка бестолковая.

– Я бы выпила джин с соком.

– А я, пожалуй, выпью текилы… И как насчет сырного пирога?Он мне вчера очень понравился.

– Нет, спасибо, мне есть не хочется.

Когда нам принесли напитки, он вдруг, смущаясь, спросил:

– А вы близко знакомы с Ульяной Михайловной?

– Да, она была подругой моей мамы. Теперь и я с нейдружу.

– Знаете, она очаровательная женщина, я, как ее увидел,почувствовал какое-то волнение, забытое уже. Как в старину говорили – взыгралоретивое. И возникло ощущение, будто мы давным-давно знакомы, никак наговоритьсяне могли. Мне даже показалось, что наконец я встретил ту единственную женщину,с которой мне интересно. Мне всегда быстро надоедали женщины. А тут… Но я ужестарый, у меня налаженная, спокойная жизнь. И я элементарно струсил. То есть япродолжаю с ней сотрудничать, она очень талантливый дизайнер… И вероятно, янаделал каких-то глупостей, потому что теперь она держится со мной как-тоотчужденно, холодно. Одним словом, я ее упустил. И мне от этого плохо, грустно.Надо было бы, наверное, поговорить с ней откровенно, но я боюсь… Когда ее вижу,то чувствую себя молодым, это заставляет меня болтать всякую чепуху… Вот ивыходит, что я все испортил… Ведь могли же быть у нас нормальные дружескиеотношения. Знаете, вы не смейтесь, любви и вправду все возрасты покорны…

Он залпом выпил уже третий стаканчик текилы.

– Вам, вероятно, смешно: сидит старый хрыч и несетчто-то несусветное. Но вы почему-то располагаете к откровенности, вам хочетсявсе рассказать. Как и ей… Я ей столько успел наболтать о себе, сам диву даюсь.А с другой стороны, наверное, я ей совсем и не нужен…