Мыло в бадье пенилось в ходе его повествования, водаплескалась через край. В один из моментов что-то привлекло его внимание, онпригляделся и заметил контуры и формы, проявленные мылом, покрывающимневидимость. Контуры и формы так увлекли его, что он онемел.

– Рассказывай! – подстегнул его голос, исходящийиз ничего поверх контуров и форм. – Что дальше?

– Это все, – сказал он. – Я прогнал этого,как ты говоришь, джинна…

– Каким образом? – Черпак поднялся и вылил воду.Мыло исчезло, формы тоже. Геральт вздохнул.

– Заклинанием.

– Каким? – Черпак снова вылил воду. Ведьмакпринялся следить за действиями черпака, ибо вода, хоть и ненадолго, тожекое-что проявляла. Он повторил заклинание, ради безопасности заменяя гласную«э» вдохом. Думал понравиться чародейке знанием этого принципа и сильноудивился, услышав из бадьи дикий хохот.

– Что тут смешного?

– Твое заклинание… – Полотенце сплыло с вешалки ипринялось вытирать остатки контуров. – Трисс лопнет от смеха, когда я ейрасскажу! Кто тебя научил, ведьмак? Этому… заклинанию?

– Одна жрица из храма Гулдры. Это тайный храмовый язык…

– Кому тайный – тому тайный. – Полотенце хлестнулоо край бадьи, вода плеснула на пол, следы босых ступней обозначили шагиволшебницы. – Никакое это не заклинание, Геральт. И не советую повторятьего в других храмах.

– Если не заклинание, так что? – спросил он,наблюдая за тем, как два черных чулка создают из воздуха одну черную ножку задругой.

– Шутливое выражение. – Трусики с оборкамиохватили нечто ласкающим глаз образом. – Хоть и не совсем цензурное.

Белая блузка с большим жабо в форме цветка порхнула вверх исотворила формы. Как ведьмак заметил, Йеннифэр не пользовалась никакимиштучками с китовым усом, которые так любят женщины. Ей это было ни к чему.

– Какое выражение? – спросил он.

– Давай не будем об этом.

Из стоявшей на столике четырехгранной хрустальной бутылкивылетела пробка. В бане запахло сиренью и крыжовником. Пробка описала несколькокругов и прыгнула на место. Чародейка застегнула манжеты нижней рубашки,натянула платье и материализовалась.

– Застегни, – повернулась она спиной, расчесываяволосы черепашьим гребнем. У гребня, как заметил Геральт, был длинныйзаостренный конец, который в случае нужды мог заменить кинжал.

Он расчетливо медленными движениями, пряжка за пряжкой,застегивал платье, вдыхая аромат ее волос, черным каскадом ниспадающих дополовины спины.

– Возвратимся к твоему «бутылочному» существу, –сказала Йеннифэр, вдевая в уши бриллиантовые серьги. – Конечно же, не твоесмешное заклинание обратило его в бегство. Скорее всего, он просто разрядил яростьна твоем дружке и улетел, поскольку это ему надоело.

– Правдоподобно, – угрюмо согласилсяГеральт. – Не думаю, чтобы он полетел в Цидарис укокошить Вальдо Маркса.

– Что еще за Вальдо Маркс?

– Трубадур, который считает моего друга, тоже поэта итрубадура, бесталанщиной, потакающей низменным вкусам толпы.

Чародейка обернулась, странно блеснув фиалковыми глазами.

– А твой друг успел высказать желание?

– Даже два, и оба до крайности глупые. Почему тыспрашиваешь? Ведь очевидная же нелепица: исполнение желаний гениями, д'йини,духами лампы…

– Очевидная нелепица, – усмехнувшись, повторилаЙеннифэр. – Конечно. Вымысел, глупая, бессмысленная сказка, как и вселегенды, в которых добрые духи и ворожейки исполняют желания. Такие сказкипридумывают несчастные простачки, которые даже и не помышляют о том, чтобы своимногочисленные желания и мечты исполнять собственными силами. Приятно знать,что ты не из их числа, Геральт из Ривии. Поэтому ты близок мне по духу. Я, есличего-то хочу, не мечтаю, а действую. И всегда добиваюсь того, чего желаю.

– Не сомневаюсь. Ты готова?

– Готова. – Волшебница подтянула ремешки туфелек ивстала.

Даже на каблуках она была не слишком высока. Тряхнулаволосами, которые, несмотря на активное расчесывание, сохраниликрасочно-взвихренный и вьющийся беспорядок.

– Есть вопрос, Геральт. Печать, которая закрывалабутылку. Она все еще у твоего друга?

Ведьмак задумался. Печать была не у Лютика, а у него, к томуже сейчас. Но опыт учил, что волшебникам не следует говорить слишком многого.

– Хм… Думаю, да, – помедлив, ответил он. –Да, пожалуй, у него. А что? Эта печать так важна?

– Странный вопрос, – резко сказала она, – дляведьмака, специалиста по сверхъестественным чудовищам, которому следовало бызнать, что такая печать достаточно серьезна, чтобы к ней не прикасаться.

Он стиснул зубы. Удар был точным.

– Ну что ж, – проговорила Йеннифэр немногомягче. – Видимо, ведьмакам, как простым смертным, свойственно ошибаться.Ну, можно идти. Где твой друг?

– Здесь, в Ринде. В доме некого Эррдиля. Эльфа.

– У Эррдиля, – скривила она губы, внимательнопосмотрев на него. – Знаю, где это. Полагаю, там же находится и его брат,Хиреадан?

– Верно. А что…

– Ничего, – прервала она и, прикрыв глаза, подняларуки. Медальон на шее ведьмака задергался, рванул цепочку.

На влажной стене бани разгорелся светящийся квадрат,обрамляющий фосфоресцирующее молочно-белое ничто.

Ведьмак тихо выругался. Он не любил порталов и перемещений сих помощью.

– Разве обязательно… – кашлянул он. – Здесьнедалеко…

– Я не могу ходить по улицам, – отрезалаона. – Здесь меня не любят, могут оскорбить, закидать камнями, а то ичем-нибудь похуже. Несколько человек портят мне реноме, думая, что это сойдетим безнаказанно. Не бойся, мои порталы безопасны.

Геральт был свидетелем того, как однажды сквозь безопасныйпортал пролетела половина человека. Вторую так и не нашли. Он знал несколькослучаев, когда люди входили в порталы, и о них больше никто никогда и ничего неслышал.

Волшебница в очередной раз поправила волосы, пристегнула кпоясу расшитый жемчугами мешочек. Мешочек казался маловатым, чтобы вместитьчто-либо, кроме горсти медяков да губной помады, но Геральт знал, что этонеобыкновенный мешочек.

– Обними меня. Сильнее, я не фарфоровая. В путь!