Однако я был достаточно силен, чтобы застать Сирила врасплох.

Я сделал выпад, выбил пистолет из его рук и ударил Сирила изо всех сил.

Которых было не очень много. К тому же Сирил не был похож на фанатиков, заселявших его общину. Он умел постоять за себя. Не так хорошо, как Салмагард, но у него было преимущество в виде отличного самочувствия, а это было серьезно.

Конечно, даже будь я в отличной форме, я не стал бы избивать его. Какой мне от этого толк? Нам все равно пришлось бы разбираться с его стадом, мы все равно бы здесь застряли. Я отправил сигнал SOS, миссия была выполнена. Оставалось только постараться выиграть время, а если не получится выиграть достаточно – нас ждал алтарь.

Он схватил меня и резко крутанул, приложив об стену, затем ударил в живот. Очевидно, ему была нужна моя кровь, а на остальное было плевать.

На самом деле я не был наемным убийцей.

Да, я убивал людей, но это не было моей работой. В Империи были настоящие наемные убийцы – мужчины и женщины, задачей которых было убивать других людей.

Я не относился к их числу. Любой мог убить, но не каждый мог убить, выйти на сцену и спеть и станцевать, идеально копируя человека, которого он только что убил. Сложно было подобрать слово, чтобы описать, кем я был. Я был особенным и не попадал ни под одно понятие.

Должно быть, это был знак, что от меня давным-давно было пора избавиться.

Большинство моих навыков попадали под широкое определение шпионажа, но, как бы Дейлани ни любила называть меня шпионом, это тоже было не так.

Я не шутил, когда сказал Салмагард, что хотел бы стать актером.

Шпион, актер, наемный убийца – все это неважно. В конце концов, я был одним из тех людей. Людей, которые, по крайней мере в теории, служили на благо Империи.

А от человека, который не мог защитить самого себя, никому не было пользы.

Империи было плевать, что я не любил драться или что я никогда этого не умел. Им было достаточно знать, что я не беспомощный.

Это выбивало меня из колеи. Я знал, что мог справиться с кем-то вроде Сирила, но мое тело сопротивлялось. Оно не хотело драться.

Мне даже снились кошмары на этой почве.

Даже если мыщцы не хотели меня слушаться, я мог использовать свой вес. Я был ненамного больше Сирила, но любая малость пригодится. Я оставался агрессивным, открытым для ударов, которые, я знал, смогу вынести.

Мы сцепились и вывалились в коридор, где у меня на секунду появилось преимущество, и я нанес удар. Я ждал этой возможности с первого момента, как увидел Сирила. Он даже не упал. Это было печально.

Я был рад, что никто нас не видел. Сирил не умел нормально драться, а у меня не было для этого сил. Или желания. В какой-то степени мы друг друга дополняли.

Я вспомнил спортивные бои из так любимой Сирилом эпохи, когда соперники по очереди наносили друг другу удары, пока один из них не упадет и не сможет подняться.

Варварство. Нет, хуже. Это было бессмысленно. Результат был неважен. Однако мне не нравился Сирил, а я теперь был абсолютно другим человеком, не таким, как раньше. Если в нашей битве кто-то должен был стать победителем, это мог быть я.

Я увидел новую возможность и оттеснил его ближе к лестнице. Я ударил Сирила в живот, затем по лицу, из последних сил. Я хотел, чтобы он упал и свалился с лестницы. В идеале гравитация сделала бы то, на что не способно было мое тело, и Сирил бы надолго отключился.

Однако мой жалкий удар не произвел того эффекта, на который я так надеялся. Он потерял равновесие, но ухватился за меня, чтобы не упасть.

Вдвоем мы всем весом навалились на перила. Через мгновение мы поняли, почему современные люди перестали использовать дерево для таких вещей и отдали предпочтение полимерам и металлам. Дерево было недостаточно прочным.

Перила с треском проломились.

Мы оба полетели вниз и рухнули на пол в коридоре с высоты четырех метров. Оказалось даже больнее, чем я рассчитывал.

Мы с Сирилом лежали среди обломков и стонали от боли. Меня ослепляла висевшая наверху причудливая лампа с желтым светом и ее глупыми преломляющими свет кристалликами.

Я не знал, о чем думал Сирил, но, прежде чем потерять сознание, я успел подумать, что все могло закончиться по-другому.

Просто я был не в лучшей форме.

Руки Салмагард были связаны.

Она ехала на заднем сиденье автомобиля. Чьи-то сильные руки держали ее за плечи, а ремень безопасности плотно фиксировал на месте. Она чувствовала запах духов. Салмагард открыла глаза и ощутила боль. Болела рука, болела голова. Все тело ныло.

Она сфокусировала взгляд на крупном мужчине, сидевшем рядом с ней. Он нервничал, но в то же время был полон решимости. Заметив, что она проснулась, он сильнее в нее вцепился.

За окнами с обеих сторон проплывал городок. Промелькнул красно-синий столб, бесшумно крутившийся в ночи. Все это казалось ненастоящим. Рядом с Салмагард сидели абсолютно незнакомые ей люди. Ехали они в странном старинном автомобиле.

То самое состояние, когда чувствуешь себя пленником. Все происходящее всегда кажется нереальным.

На дороге были еще другие автомобили и пешеходы. Все они двигались в одном направлении. Некоторые казались сонными и сбитыми с толку, другие – напуганными. Несколько людей были ранены. Некоторые из них – от рук Салмагард.

Однако многие выглядели взволнованно.

Ее разум был затуманен. Она отключилась от нехватки кислорода.

Салмагард помнила, что звезды над головой были ненастоящими. Что она была в карбоновом куполе, простом контейнере, буксируемом космическим кораблем. Несмотря на все милые детали, которыми он был украшен, это место представляло собой не больше чем облагороженный воздушный карман.

Теперь поселение осталось позади. Они ехали по извилистой дороге в сторону церкви, и здесь уже было больше людей, шедших по обочине с фонарями в руках.

Огни были повсюду.

Как только они выполнили очередной поворот, перед ними предстала церковь, которая подсвечивалась так ярко, что у Салмагард заболели глаза.

Люди выстроились перед парадными дверями. Собрались все. Полное стадо Сирила.

Водитель съехал на обочину и остановился. Мужчина, сидевший рядом с Салмагард, сжал ее покрепче, когда дверь открылась, и чьи-то еще руки вытащили ее наружу. Ее вели не менее трех мужчин.

Люди расступились, как только они подошли к открытым дверям. Они посмотрели на Салмагард, как будто она была представителем другого вида. Внутри церковь освещалась еще ярче. Салмагард пришлось сощуриться, чтобы увидеть огромные диковинные картины на стенах и статую в центре. Кафедру. И алтарь.