Уже только это дает такую сладость, что даже автор-профи,который пишет всегда с натугой, в романах о феодальном строе оттягивается пополной, будь это феодал с простым мечом или с лазерным! Конечно же, все этофигня, но зато какая приятная фигня…

Неделя прошла, родители привезли собаку, растолстел, поутрам дрыхнет бесстыдно. Теперь я его поднимаю и веду выгуливать, но сегодня япроснулся от жуткого грохота. Барбос, сидя рядом с кроватью, вздумалпочесаться. Задняя лапа при этом с таким грохотом лупит по полу, что у соседейснизу может отвалиться навесной потолок. Или рухнуть люстра.

– Свинья ты, – сказал я с чувством. – Кабан.И не чешись, пожалуйста!.. Собаки благородных кровей так себя не ведут.

Барбос взглядом дал понять, куда я могу засунуть его дипломо благородном происхождении, зевнул и принялся чесать за ухом, а потом и выю. Япихнул в бок, Барбос не удержался на трех лапах, а когда подхватился, бросилсяна коварного обидчика.

Минут через десять мы уже степенно выплыли из подъезда.Барбос даже не повернул головы в сторону клумбы или лужайки. Ему простоизволилось встать раньше, а вовсе не переполнился кишечник. Я, кстати,догадывался, потому сперва выпил чашку крепкого кофе, а уж потом потащился насвежий, кому он нужен в такую рань, воздух.

Народ все еще идет на работу, вернее – на службу, рабочиепрошли часом раньше. Домохозяйки отправились на рынок за покупками.Строительные рабочие укладывают асфальт. Не угадать, который из них рубанеттебя лопатой по голове…

На миг впереди слабо мелькнуло в тени розовое пятнышко. Мнестало легче, следят за мной, следят и за теми, кто вблизи. Барбос двигался, кактанк, посреди дорожки, и всяк встречный либо замирал, либо обходил по самойбровке.

Далеко впереди у газетного киоска трое парней. Один ужерассчитывается. Значит, повернутся и отойдут как раз, когда буду проходитьмимо. Самое время свернуть на тропку влево. Я, похоже, со своей инфистикоймедленно, но уверенно вхожу в категорию лиц, наиболее подверженныхпрофессиональному риску быть застрелену или как-то иначе убиту. Возглавляютсписок по старинке президенты страны и всякие там канцлеры, но скоро народпоймет, в чьих руках подлинное могущество…

Звякнул мобильник. Послышался незнакомый голос.

– Владимир Юрьевич, с тревогой сообщаю, что виздательстве «Тесляр» один новенький редактор очень вольно обращается с вашейрукописью.

– Кто вы? – спросил я.

– Один из ваших читателей, – сообщил голос. –Я не вхожу в редакторскую группу, но проходил мимо и услышал, как редакторхвастался…

– О чем?

– Как обычно: автор наворотил, а текст приходится чутьли не переписывать. Конечно, врет, но что-то в самом деле правит, я сам видел.

– Спасибо, – сказал я. – Огромное вамспасибо!

Большинство редакторов – нормальные люди с нормальнойпсихикой, то есть хотят работать как можно меньше, а получать как можно больше.Мне от них вреда никакого, меня не беспокоят. Но всегда находится крохотныйпроцент редакторов, которые свое дело знают и любят. Они не могут видетьневерно поставленную строку, не к месту всобаченный эпитет, глупое сравнениеили просто неверную постановку слов. Они автоматически реагируют на любуюкорявость языка, тут же бросаются править, улучшать… а это предполагает либовычеркивание, либо дописывание каких-то слов, ибо простой перестановкой словудается обойтись очень редко.

На это могут идти только редакторы-подвижники, ибо такаясамоотверженность не нравится никому. Издатель требует сдавать рукопись какможно быстрее, а любой автор всегда недоволен, просто инстинктивно защищаетнаписанное им – любимым, талантливым, замечательным.

У меня отношение двойственное, ибо вижу правоту и крайнююнеобходимость редактора, но сам все же им не доверяю. Тех старых монстров неосталось, когда редакторами работали писатели, знатоки и виртуозы языка. Тогдаво главе издательств стояли самые крупные писатели, редакциями заведовалиписатели рангом чуть мельче, а на месте простых редакторов сидели рядовыеписатели – знатоки языка, прекрасные лингвисты и филологи, умные образованныелюди.

Сейчас же во главе издательств чаще всего крутые ребята, чтораньше торговали водкой, а то и сейчас еще торгуют, а издательство – это так,побочное вложение денег, как в производство презервативов и кока-колы.Естественно, требования к заведующим редакциям и редакторам вполне в духерынка.

Потому и не доверяю редакторам. Нынешним. Тем, старым, отдалбы рукопись и заранее соглашался бы со всеми… или почти со всеми замечаниями. Аэтим – нет, не позволю. Вовсе не потому, что они все – рыночники, тот жепроцент подвижников никуда не делся. Но у меня нет времени на своей шкурепроверять, кто из них нормальный, а кто вроде меня.

Да и не начинающий я автор, чтобы издатель мог заставитьменя принять литературную правку какого-то безымянного мальчика. Рукописи такихмонстров, как я, должны попадать к тем же монстрам редактуры… но если их нет,то пусть все идет без редактуры. Невычищенная рукопись стыдливо называется «вавторской редакции».

Когда я шел вдоль кромки леса – второй звонок. Веселый голоспрозвенел, как будто зазвучали серебряные струны.

– Привет труженику пера!.. Кстати, почему вас такназывают?.. Потому что любите поспать?

Голос Кристины понизился, стал грудным, завлекающим.

– А при чем тут поспать? – удивился я.

– Говорят, подушки в старину наполняли перьями, –ответила она. – Не представляю… Это ж сколько воробьев нужно ощипать?.. Ас птиц покрупнее – перья жесткие, проткнут любую наволочку. На сегодня естькакие-то пожелания?

– Да вроде бы нет, – ответил я медленно, ибо оченьзахотелось, чтобы она оказалась рядом, поблизости, чтобы видел ее, говорил,чувствовал ее запах. – В смысле, экстраординарных…

– А обычные, – поинтересовалась она, –есть?.. В смысле, человеческие?

– Человеческие? – переспросил я. – Ах, всмысле…

– Именно, – подтвердила она. – Застойныеявления чреваты! А если злоупотреблять виртуальными партнерами, то можетвыработаться стойкое неприятие естественных…

– Кристина, – прервал я, – заткнись со своимимедицинскими терминами!

– Ой, Владимир Юрьевич, это не медицина. Это – реальность.Как мне жаждется, чтобы вы набросились на меня, аки безумный зверь, и всюиспользовали! Грубо, зримо, по-рабочекрестьянски. Я обещаю делать все-все, чтопожелаете!

Я сам едва не брякнул, чтобы приезжала, пора положить конецмоему дурацкому воздержанию, но теперь, когда такое сказанула, я собрал всюволю в кулак и ответил как можно тверже:

– Кристина… как насчет карты к книге «Путь в Запретнуюдолину»?