– Ка… карты? – переспросила она растерянно. Потомупавшим голосом: – Да, я нашла ребят, что уже делают. Через пару недель будетготова. Со всеми населенными пунктами, которые упоминаются и которые неупомянуты… но в тех местах наблюдаются.

– Спасибо, – поблагодарил я ровным голосом. –Как только будет готова – сразу ко мне, хорошо?

– Ого, – вырвалось у нее. – А раньше никакнельзя?

– Почему? – удивился я. – Как только что-тодельное… Ой, прости, Барбос что-то грызет в кустах! Гады, везде разбросаликости…

Я отключил связь, а оклеветанный Барбос посмотрел на меняукоризненно. Он в самом деле носился по кустам, но ни на минуту неостанавливался и ничего втихушку не жрякал.

– Извини, – сказал я. – Понимаешь, ещесекунду, и я… позвал бы.

А завтра, сказал себе молча, ибо не мог выговорить вслух,когда она приедет, я сдамся.

А она приедет.

Наверняка.

Голову наотрез, что приедет.

На лекцию Михаил вез вроде бы инфиста, но на самом деле назаднем сиденье сидело чучело инфиста. Внутри этого чучела сидел злойраспаленный самец, вдруг сообразивший, что мог бы эту роскошную женщинупользовать с первого же дня.

Михаил что-то рассказывал, а в моем распаленном сознаниимелькали всякие разные сцены, картинки, слышались те самые звуки, черт быпобрал эту жару! Зимой это давление я бы перенес чуть легче.

В аудитории по рукам передавали книгу в яркой обложке. Наменя оглядывались хитро, посмеивались. Я взошел на кафедру, книгу передали сзадних рядов Бережняку. Я узнал свой последний роман, вышел на днях.

Бережняк с ехидной улыбкой показал ее приятелю. Обапринялись листать, я прокашлялся, заговорил:

– Я вижу, вы успели приобрести мою книгу раньше, чем яее увидел. Приятно, конечно… Знаю, вызовет недоумение как в рядах моихсторонников, так и среди противников. Но, что делать, я сам – партия, у менясвое знамя, я указываю на тот огонь в ночи, который считаю истинным…

Смотрят внимательно, здесь, как я уже заметил, такое жеразделение, как и в обществе: есть националисты, есть западники, естьевроазиаты, есть адепты «особого пути», но большинство, к сожалению, простолюди, которые готовы работать на непыльной работе за хорошие бабки. Среди нихесть наверняка и неплохие специалисты, что принесут определенную пользу стране,работая честно и добросовестно, но есть и пристроенные на многообещающую работусынки и дочки высокопоставленных чиновников из Кремля.

Особо выделяется группка Бережняка и его приятелейЗиновского и Забирки. Что западники, несомненно, но что-то в их группке еще,отделяющее их даже от таких западников, как Козлов и Гуцулов, они сидят за ихспинами. Возможно, эти трое из кремлевской элиты. Даже не сынки, а личнокрутятся в коридорах власти. У нас в России, по традиции, боятся опричников ипрочих НКВД, но на самом деле власть всегда держит все нити в руках, в томчисле и ФСБ у них ходит на коротком поводке, но все шишки за промахи и дурьвласти сыплются на якобы всемогущее гестапо, что не сумело, проворонило,прошляпило, допустило утечку информации.

Козлов вскинул руку, я кивнул, он встал и спросил хорошопоставленным голосом:

– У вас в книге неожиданный поворот в сторонунациональных особенностей… Почему вдруг, ведь в прошлых вы занималисьгеополитикой планеты?

– Сейчас, – сказал я, – если на то пошло, тонадо зенитными комплексами С-300 окружать не ракетные базы, а какие-нибудьКижи. Это если у нас. А, к примеру, в Египте – пирамиды. Они – главные объектыобороны, а не какие-нибудь паршивые военные заводы, которые можно построитьзаново. А вот если Египта лишить пирамид – то какой он на хрен Египет? Так, ещеодна территория на севере Африканского континента…

Козлов встал, спросил озадаченно:

– Почему?

– А вам ход мысли не ясен?

– Простите, нет.

– Хорошо, что признались. Другой бы сделал значительноелицо и смолчал. Какое сейчас главное препятствие на пути глобализации, а еслипрямо, то американизации?.. Правильно, стремление народов сохраниться какнароду. Со своей историей, языком, обычаями. Лучший путь сохранить свое «я»,это чем-то очень уж гордиться. Желательно таким, чего нет у других народов.Вот, мол, какие мы уникальные, а вы все и рядом не стояли!.. Евреи уверены, чтоони «избранные», и потому в первую очередь обрушиваются на других, объявившихсебя избранными, вон как расправились с Гитлером и его сторонниками, мусульманетоже считают себя избранными, сейчас для них евреи – основной противник,египтяне считают лучшими людьми на свете себя, потому что они-де самые древниена свете…

Кто-то поднял руку.

– Слушаю вас, – сказал я.

– Ассирийцы, – подсказал он.

– Хороший пример, – согласился я. –Ассирийцы, самоназвание – айсоры, все еще не растворились среди других народов,только в Москве их насчитывается семь тысяч, и все потому, что помнят именаСаргона, Ашурбанипала и других грозных царей древности, помнят о могучемАссирийском царстве, самом древнем и потрясавшем вселенной… Чтобы их уничтожитькак народ, на диво живучий, инфистам надо было бы доказать, что никакогоАссирийского царства не существовало. А, скажем, Саргон и Ашурбанипал – этоимена хана Батыя и Чингисхана, которые на самом деле воевода Батей и князьАлександр Невский.

Они смеялись, все любят, когда понимают намеки, этоприобщает к стазу избранных, более тонких, значимых, чем остальное стадо.

– А как это сделать?

– Что?

– Доказать, что вся их история – фигня, выдумка?

– Вы инфисты, вам и карты в руки. Историяперекраивается все время. Уже хрестоматийный пример, что американские ковбои скаждым новым фильмом все нашампуненнее, стреляют все лучше, а их кулачные ударывсе сокрушительнее. И другой пример из их же юсовской пропаганды: вся Втораямировая война, оказывается, выиграна исключительно американскими войсками, аСоветский Союз и другие страны и рядом не стояли!..

Лица в аудитории потемнели, улыбки словно сдуло холоднымветром. У парня за передним столом сжались кулаки, брови сошлись на переносице.Похож на рассерженного медведя, что вылезает из берлоги, еще не зная, кто смеетего дразнить. Эх, парень, в твою сторону смотрят десяток стволов винтовок, изкоторых даже слонов бить так же просто, как из дробовика лягушек. Ты ужеокружен, так что лучше пока не вылезай, подожди, пока начнут делить твою еще неснятую шкуру, тогда у тебя появится хотя бы шанс…

– У России, – сказал я, – к сожалению, нетчеткого самосознания. Стоит русскому выехать за рубеж, он тут же стараетсянатурализироваться, никому не сообщает, что он русский. А встреч ссоотечественниками избегает, страшится испачкаться. Ведь они все еще русские, аон уже на более высокой ступени: немец, француз, англичанин, американец и тэдэи тэпэ… Понятно, эти уже потерянные, но в России все еще остаются такназываемые националисты, которые все еще находят чем гордиться в самой России,в ее прошлом.