Повернув за угол, Старыгин на мгновение остановился отнеожиданности. Он оказался в знаменитом квартале красных фонарей, который едвали не в такой же степени является визитной карточкой Амстердама, какмногочисленные каналы, цветочные рынки и кафе-шопы, где свободно продаютмарихуану.

Все первые этажи на этой улице представляли собой огромныевитрины, за которыми был выставлен на продажу единственный товар женское тело.Полуобнаженные жрицы любви стояли и сидели за стеклом в призывных позах, времяот времени прохаживались, как пленные животные в зоопарке, и жестами приглашалипрохожих. Большинство среди них было некрасивыми и весьма немолодыми, хотяпопадались и довольно привлекательные.

Некоторые витрины были задернуты шторами — это значило, чтотам в данный момент происходит процесс обслуживания клиента, и через несколькоминут на улицу выйдет мужчина с обескураженным лицом, на котором читаетсявечный вопрос: как, и это все?

Прохожие непрерывным потоком двигались мимо выставленных ввитринах прелестниц, обращая на них довольно мало внимания. Исключение,пожалуй, составляла хрупкая старушка в инвалидном кресле, которая в полномвосторге разглядывала этот экзотический товар — должно быть, в ее повседневнойжизни не хватало адреналина…

Старыгин поравнялся с одной из витрин, за которой откровенноскучала вполне привлекательная девица, весь наряд которой составляла длиннаяподвенечная фата. Заметив Дмитрия, она призывно замахала руками и окликнула егопо-русски:

— Эй, молодой-интересный, иди сюда! — и дляверности добавила на ломаном английском:

— Кам хиа, бьютифал!

Старыгин усмехнулся, но не замедлил шаг. Что ж, кому-то онвсе еще кажется «бьютифал».

— Послушай, — сказала подошедшая Катаржина, —мы уже два часа ходим по городу, у тебя есть какие-нибудь мысли?

— Есть, — со вздохом ответил Старыгин, — идемв Рейксмузеум.

— Зачем? — недовольно спросила Катаржина. —Тыдумаешь, что «Ночной дозор» сам вернулся и висит себе теперь на своем месте?

— Ничего я не думаю! — рассердилсяСтарыгин. — Просто больше у меня нет никаких идей!

Спутники вошли в просторный зал.

— Вот здесь, в этом зале, висела знаменитая картинаРембрандта ван Рейна «Групповой портрет роты амстердамских стрелков», которую обычноназывают «Ночным дозором», — заученным тоном проговорил служитель. —В данное время картина находится…

— Знаем, где она находится, — прервал его Старыгини подошел к пустой стене.

На стене, где многие годы находилось знаменитое полотно,висела скромная табличка. На нескольких языках она сообщала, что в настоящеевремя картина совершает турне по крупнейшим музеям Европы.

— Уффици во Флоренции, — читала Катаржина переченьэтих музеев. — Музей Пражского Града в Чехии, Эрмитаж в Петербурге, музей«La Torre» в Лиссабоне…

— Одну минуточку! — прервал ее Старыгин. —Этоеще что за музей? Насколько я помню, картина Рембрандта в начале своего турнепобывала вовсе не в Португалии, а в Испании! В музее Прадо!

— Никакого музея «La Torre» вообще несуществует! — подхватила Катаржина.

— Зато существует один из Старших Арканов Таро — «LaTorre», Башня! Шестнадцатый Аркан!

— Вас что-то интересует? — снова подал голосскучающий служитель.

— Спасибо, мы сами разберемся! — довольноневежливо отмахнулся от него Старыгин и продолжил, повернувшись кКатаржине. —Этот несуществующий музей — явно сообщение, адресованное нам!Только вот что оно значит?

Он вытащил из кармана план Амстердама, развернул его.

— Португальская синагога, — нашел он название накарте. — И от нее идет Португальская улица. Думаю, нам нужен дом номершестнадцать по этой улице, ведь не случайно упомянута Башня — шестнадцатыйАркан!

— Что это за район? — Старыгин протянул картуслужителю и показал ему нужное место.

— Бывшее еврейское гетто, — ответил тот обиженнымтоном. — Там нет ничего интересного.

— Спасибо, — Старыгин широко улыбнулся. —Этоименно то, что нам нужно!

Он оглянулся и заметил, что Катаржина разговаривает помобильнику.

— Что, снова муж звонит? — осведомилсяСтарыгин. — Из Мюнхена?

— Из Гамбурга, — машинально ответила она, убираятелефон, — иди вперед, я тебя догоню…

Старыгин медленным шагом двинулся от музея. Его обогнали дведевушки — у одной светлые волосы были заплетены не в две, а в четыре косички изавязаны четырьмя розовыми бантами. Сверху был надет на голое тело бронежилет,а снизу — шелковая цветастая юбка. Вторая была наголо брита, в коротенькомтрикотажном платьице и в тяжеленных солдатских ботинках.

Рядом с этими девушками неожиданно возник парень в пестрыхлохмотьях и в колпаке с бубенчиками, как у средневекового ярмарочного шута. Онпрошелся колесом, показал девушкам язык и вдруг налетел на Старыгина. Тот хотелвозмутиться, но странный парень так расстроился от собственной неловкости, такжалобно забормотал извинения на четырех языках, что вся злость Старыгинамоментально испарилась.

Человек в черном вышел из дома мейстера Рембрандта иогляделся.

На город опустились тяжелые сумерки, и как всегда в этовремя дня, от грахтов — городских каналов — ползли плотные клочья тумана. Этисырые сгустки казались живыми и злобными существами.

Один из таких сгустков тумана заклубился на пути ЧерногоЧеловека. Он сгустился еще больше, и вдруг из него выступил высокий седобородыйстарик в красных одеждах. Встав на пути Черного Человека, он сложил руки нагруди и глубоко вздохнул.

— Я так и знал, что это — твоих рук дело! процедилЧерный Человек сквозь зубы, гневно сверкнув глазами. — На что тынадеешься, старик? Все равно я добьюсь своего!

— Сыграем партию, Мем? — предложил Авраам, поднявворотник и зябко поежившись. — Мы с тобой еще не завершили свою игру!Сыграем партию в Тарок! Времени у нас с тобой достаточно!

— Партию в Тарок? — переспросил Черный. —Ноты ведь знаешь…

— Я знаю, что эта игра старше нас с тобой, и от того, каклягут карты — зависит очень многое! — перебил его старик. — И еще язнаю, что ты не можешь отказаться от этой игры. Потому что ты — Мем,тринадцатый Аркан! Власть Таро распространяется на тебя!

— Ну что ж, старик, — Черный Человекхмыкнул. — Ты сам это предложил.., вряд ли результат игры сместит стрелкувесов в твою пользу!

— Посмотрим, Мем, посмотрим! — Авраам усмехнулся идвинулся вдоль грахта. — Пойдем ко мне, там будет удобнее…

Через полчаса они подошли к мрачному дому в еврейскомквартале.